В своей семье помогали ему в этом деле князья Глеб и Борис Васильковичи, а в Новгороде — посадник Михайла, да ещё вечевой воротила Пинещинич, в котором души не чаяли новгородцы, несмотря на то что он был предан Ярославичу и отнюдь того не скрывал от сограждан.
Больше никого из князей, из бояр не подпускал к тому тайному делу Ярославич.
Худо пришлось Александру с тайными его дружинами после несчастного восстания князя Андрея и после карательного нашествия Неврюя, Укитьи и Алабуги. Татары вынюхивали всё. Повсюду сели баскаки. Приходилось изворачиваться. Мимоездом из Владимира в Новгород, из Новгорода во Владимир Невский всякий раз давал большую дугу к северу и ухитрился-таки распрятать, рассовать по глухим северным острожкам и сёлам свои дружины и отряды.
Они обучались там воинскому делу под видом рыболовных, звероловных ватаг, под видом медоваров и смологонов. Невский сажал их по озёрам и рекам, чтобы, когда придёт час, быстро могли бы двинуться к югу — во владимирские и поволжские города.
Было двенадцать таких гнездовий: на озёрах — Онежском, Белом, Кубенском и на озере Лача; на реках — Мологе, Онеге, Чагодоще, на Сити, Сухоне, на Двине и на реке Юг. В городе Великий Устюг было главное из потаённых воеводств князя[52].
Случалось, заскакивали в эти гнездовья баскаки. «Кто вы такие?» — «Ловим рыбу на князя: осетринники княжие». — «А вы?» — «А мы — борти держим княжеские да мёда варим на княжеский двор». — «Ладно. А вы?» — «А мы соболя да горностая ищем. Прими, хан, от нас — в почтенье, во здравие!..» И вот — и мёдом стоялым потчуют татарина, и осётров, что брёвна, мороженых целые возы увозит с собою баскак, и — собольком по сердцу!..
С тем и отъезжали татарские баскаки.
Невский строго требовал от своих дружин, засаженных в глухомань, чтобы не только военное дело проходили, учились владеть оружием, понимать татарскую хитрость, но и чтобы впрямь стояли — каждая дружина на своём промысле. Ватага — ловецкая, ватага — зверовая, а те — смологоны, а те — медовары.
— Мне бы только хмель, бродило, сухим до поры до времени додержать!.. А чему бродить найдётся!.. — говаривал Александр, беседуй с теми немногими, кого он держал возле сердца.
А уж вряд ли среди дворян князя и среди дружинников его кто-либо ближайший сердцу Александра, чем новый лейб-медик, сменивший доктора Абрагама, Григорий Настасьин!
Юноша и теперь сопровождал Невского.
— Да, Настасьин, пора, друг, пора! Время пришло ударить на ханов! — говорил Невский своему юному спутнику, слегка натягивая поводья и переводя коня на шаг. То же сделал и его спутник.