«Волнуется, - подумал Вадим, - отчего он волнуется?..»
Прозвенел звонок. Вслед за Максимовым Вадим вошел в класс.
- Товарищ преподаватель, четвертый взвод готов к вашим занятиям по советскому уголовному праву. Докладывает дежурный курсант Иванюк…
Вадим улыбнулся: собственной юностью повеяло на него. Кивнул курсантам и прошел в конец класса, сел за свободный стол. Зачем Максимову понадобилось приглашать его?..
Все было, как в его бытность курсантом. Читали по тетрадям домашнее задание, спорили. Особенно рвался с места сидевший перед Вадимом белобрысый паренек по фамилии Капуста.
- А я не согласен! - почти кричал он. - Я по шестьдесят пятой задаче свое личное мнение имею. Разрешите мне! - и он пулей вылетел к доске.
- В действиях Ситниковой я усмотрел преступную небрежность. Она не предвидела общественно опасных последствий… - И пошел, пошел… Назвал десятую статью кодекса.
- Девятая! - нечаянно подсказал Вадим, покраснел и сам себе удивился. Стоит сесть за парту, и ты уже ученик со всеми вытекающими отсюда последствиями.
И снова потянулись вверх руки, и снова кто-то горячий закричал:
- Разрешите мне! Я совсем не согласный с Капустой. Надо еще добавить за тракториста - оставил трактор работающим без досмотра. Я еще за тракториста скажу!
- Поняли вас, - сказал Максимов.
- Та не, я же не только за тракториста! Разрешите мне!..
Вадим смотрел, слушал, и волнение охватывало его. Он снова ощущал себя курсантом, и мысль о том, что можно открыться Максимову, закралась в голову… Сесть рядом и все рассказать: о Светлане и Кире, о своей тоске по сыну. Может быть, как в былые годы, многое прояснится…
А у доски отвечал уже новый курсант, высокий, худощавый. Похожий на него, Вадима.
- Ситникова виновна, - уверенно говорил парень. - Форма ее вины - неосторожная вина в форме преступной самодеятельности… тьфу, самонадеянности. Не умеет управлять трактором, но садится за руль и легкомысленно надеется, что работницы отбегут в сторону. Капуста стоит за преступную небрежность, но это неверно. Разве Ситникова не предполагала?.. Предполагала! Но надеялась, что несчастного случая не произойдет. Однако то, что трактор двигается, что им можно задавить людей, ей ясно. Так что тут речь может идти только о преступной самодеятельности… тьфу, самонадеянности.
И снова руки. На практических занятиях у Максимова всегда лес рук и отчаянные споры. Вот кто-то заявляет во всеуслышание: «А я не убежден, у меня свое мнение!..» Максимова это не раздражает. Он дает курсантам высказаться, поспорить. Наконец, берет слово сам. И то, что казалось спорным, становится формально четким и ясным, и курсанты слушают, не отводя от преподавателя блестящих глаз, и самый большой спорщик, отстаивавший противоположную точку зрения, вдруг изрекает изумленно: «Так это ж, как дважды два!..»