Что же, мне не привыкать, подумала Кира. С детства судьба меня бьет, и так будет до самой смерти.
А может быть, можно было как-то иначе?.. - кольнула мысль. Может быть, если бы я сумела иначе, то и Вадим?..
Кира задумалась на мгновение и тотчас решительно тряхнула головой. Нет, она ни в чем не виновата. Она все делала для того, чтобы остаться вместе. Она старалась принимать Вадима таким, какой он есть. Это он не принял ее - такую. Он хотел, чтобы она отреклась от себя, от своих волнений и требований, чтобы полностью приняла его жизнь, его мир, как свою жизнь и свой мир. И при этом еще улыбалась. Этакая Душечка. Да-да, он никогда и не пытался понять ее. А ведь именно он знал ее с детства. Знал все несправедливости, которые обрушивала на нее судьба, все обиды. Знал - и не хотел знать. Не хотел помнить. Не могла же она всякий раз напоминать ему, плакаться: я и без того вся в синяках, хоть ты не бей… Он как-то упрекнул ее: не может посмотреть на его работу его глазами. А он хоть один раз влез в ее шкуру? Ощутил ее постоянную тревогу? Он - сумел?
«Вся моя жизнь - самоотречение и боль, - думала Кира. - Видно, есть люди, избранные судьбой для заклания. Нужна жертва, чтобы искупить счастье такой Светланы. В жизни во всем равновесие, мое горе - ее счастье. Третьего не дано».
Как ни убеждала себя Кира после встречи в кулинарии, что все кончено, Вадим ушел ради Светланы и поздно что-то решать и предпринимать, всё внутри взбунтовалось в ней против этого «кончено». Она металась по дому, то садилась за письмо к Вадиму и разрывала листок, то бросалась к телефону, чтобы сказать Вадиму: опомнись! У тебя сын!.. Наконец быстро оделась, отвела притихшего Альку к соседке и поехала в центр, на проспект Ленина, где жили Шевченки.
В семье Шевченко Кира чувствовала себя хорошо и свободно, как нигде больше. Может быть, потому, что семья эта очень напоминала семью Ивакиных, в которой Кира, по сути, выросла. Кроме стариков, как мысленно называла Кира Шевченко и его жену («старикам» было едва за пятьдесят), здесь жили младшие сыновья, еще школьники, и старшие, приемные, сыновья, имевшие свои квартиры и семьи, тоже жили здесь: каждый вечер за столом собиралась вся семья, молодые засиживались допоздна и часто оставались ночевать - на полу, постелив спальные мешки. Друзья приходили в этот дом, когда кому заблагорассудится, никто, пожалуй, не удивился бы, обнаружив утром на полу в столовой незнакомого парня, только спросил бы: «Тебя как зовут? Ну, пошли завтракать». Кира до сих пор не могла разобраться, кто к кому здесь приходит - все были вместе, и нередко друзья детей забегали к Вере Петровне «на минуточку» и околачивались на кухне часами, пока она готовила.