- Не знакомиться едешь,- возразил Вадим.- Не к чужим.
- Для верности написал бы…
Вадим скомкал и бросил в корзину исчерканный лист бумаги, на чистом набросал размашисто: «Мыс Зиной решили, надо ей жизнь в Днестрянске налаживать. Помогите на первых порах». Подписался, отдал записку Зине.
Она прочла. Обрадовалась.
- Вот это другой разговор.
Аккуратно сложила листок, спрятала в сумочку. Спросила:
- А станут про тебя, про детей допытываться, что говорить?
- Ты у нас дома была, все своими глазами видела. Расскажешь.
- Простят они меня?
Вадим поднялся, обогнул стол, подошел к ней.
- Не трусь, Зина.
- А простят?..
- Все от тебя зависит.- И предупредил:- Днестрянск - городок маленький, там каждый, как на ладони. Не забывай.
Вадим вышел, оставил ее одну в кабинете. Скоро вернулся, сказал весело:
- Чего резину тянуть! Пойдешь сейчас с нашим работником на автобусную, он тебе билет купит, утром уедешь.- И, чтобы Зина .не заподозрила его в недоверии, пояснил: - Билетов, наверное, уже нет, Зеле-нин устроит. А я сегодня домой позвоню, чтобы встречали.
- Думаешь, отступлюсь?- с грустной усмешкой спросила Зина. - Я про это с тюрьмы еще мечтаю…
Он вошел в кабинет с криком:
- Не имели права сажать! Я психический! Требую в психбольницу, никто не чешется! Кто передачи мне будет носить? Сестра, байстрючка, не принесет. Меня в грязной рубахе взяли, переодеться не дали! Ну пускай я неграмотный, но человек же! Пусть отсидел, но ведь как все. А что мне клеют?
- Сейчас расскажу, не спешите поперед батька в пекло.
Ивакин поднял телефонную трубку:
- Володина, пожалуйста.
Вошел Роман. Подстрижен, побрит, на черной вельветовой куртке ни пылинки. Сказал громко:
- Здравствуй, Глицерин.
- Ну-ну.
Батог пятерней вытер заросшее черной щетиной лицо, точно умылся.
- Володин, расскажите, какое участие в кражах принимал Леонид Батог.
Роман заговорил быстро, весело. Батог перебил его на половине фразы:
- Какой еще Боря? Не знаю никакого Бори.
Володин продолжал рассказывать.
- У вас понятия далекие,- перебил Батог,- не понимаете, что меня нельзя садить в камеру на цемент и тюльку.
- Кража в общежитии,- перечислял Володин.
- В грязной рубахе взяли, козлом воняет, я что, не человек?
- Не прикидывайся, Глицерин,- одернул его Володин.
- Сестра-байстрючка принесет мне вещи, я про это хочу знать! Пусть она принесет мне вещи, ничего другого знать не хочу! И Бори никакого не знаю.
- А эту записку вы кому писали?
Ивакин расправил на ладони грязный клочок бумаги, прочел вслух: «Смотри, если к вам в камеру кинут взрослого, никогда не говори правду. Борик, говори так, что я спал, а Роман и Лариска продали и мы выпили. Скажи, что я Роману дал сто пятьдесят».