- Появляйся у нас почаще! - Светлана откровенно обрадовалась. - Но не надо превращать Женьку в подопытного кролика. И еще не надо искусственно создавать проблему. Ее ведь на самом деле нет, Вадик. Это тебе с твоей милицейской вышки представляется.
- Как нет! Именно то, что мы не хотим видеть проблемы…
В коридоре послышались шаги - вернулся Женя.
Вадим посмотрел на часы: одиннадцать ровно. Точен парень.
- Пора. - Он поднялся.
- Ты так ничего и не дал мне для очерка!- огорченно воскликнула Светлана.
Вадим с удивлением посмотрел на нее.
- О чем же мы говорили весь вечер?
Когда он застегивал пальто, Светлана внезапно потянулась к нему. Он, побледнев, отшатнулся, а она только поправила его шарф. Улыбаясь, подала кепи.
- Воображаю, как упорно тебе дома втолковывается: нельзя ходить в легком пальто! А ты все пижонишь.
Когда он был уже во дворе, крикнула:
- Привет Кире!
Вадим долго ждал автобуса. Но когда тот подошел, пробензиненный, полный людей, махнул рукой и отправился домой пешком.
Медленно, дремотно падал снег, поскрипывала под ботинками белая дорожка, и воздух был чистый, арбузный. Идти бы и идти, отдаваясь веселому ритму шагов, ощущая, как сильно и ровно гонит кровь сердце. Идти, ни о чем не думать. Но вот это и не удается Вадиму…
«Привет Кире»… Полгода ее не видел. А как сказать - разошлись? Не то слово. Он ушел из дома, но за все полгода ни разу не сказал себе - разошлись. У него был сын и жена была. Случилось так, что они не вместе, Алька знает - отец в командировке. Но Светлане этого не скажешь. Вслух получится однозначное: разошлись.
Вадим достал из кармана пачку сигарет, долго не мог вытащить сигарету. Неверным движением поднес ее к губам. Пальцы дрожали.
Смешно выяснять, кто виноват. Кто может быть виноват в том, что он скроен так, а Кира иначе?..
Вспомнилась последняя встреча с женой на улице. «Папа!» - закричал Алька и потянул мать за рукав, а потом бросил ее и побежал к нему, обвил руками его колени. Кира смотрела на них издали, заставляя себя улыбаться. Она и в хорошие дни улыбалась редко и лучше бы не улыбалась вообще, потому что улыбка выходила у нее натянутая, жалкая, дрожащая - улыбка больного, который пытается ободрить близких. Она улыбалась, и глаза ее делались грустными, а голос - тонким и ломким, вот-вот прервется. И Киру было жаль. Обычная Кира жалости не вызывала: была строга, губы поджаты и взгляд твердый, прямой, немигающий - экзаменаторский взгляд, и голос отчетливо-ясный, голос не ошибающегося человека.
Она была красива, Вадим понимал это, умом понимал. Но если бы чуть-чуть исправить природу, слепившую это лицо без единой ошибки, чуть-чуть нарушить классическую правильность черт - как бы расцвело, как заиграло бы оно!.. А может быть, чтобы ощутилась, ожила Кирина красота, просто нужно счастье - жизнь, какой она хотела, правильная, без отклонений от заданной линии, без противоречий, заранее продуманная и полностью повторившая мечту… Ему хотелось сделать ее счастливой, но сам он был, наверное, неправильный, и работа у него была неправильная, вся жизнь неправильная - по Кириному разумению, по крайней мере. Ей было плохо с ним, а без него еще хуже, он знал это…