Кира-девочка была похожа на кубинку, которую Светлана видела в Москве. Такая же смугло-оливковая кожа, черные, с фиолетинкой глаза в тяжелых опахалах-ресницах, тяжелые черные косы. Не было в
Кире - и не могло еще быть тогда - той завершенности, округлости линий, что пленяли в кубинке: угловатый подросток с неулыбчивым узко-овальным лицом, острым подбородком, тоненькой робкой шеей и торчащими ключицами. Но все в ней уже тогда обещало красавицу. Не сбылось обещание…
Молчание было тягостным, и Светлана сказала:
- Я как-то тебя издали видела, с сынишкой. Очень на тебя похож.
Кира все так же испытующе, молча смотрела на нее. От недопитого кофе поднимался едва заметный парок.
- Ты в больнице работаешь? - спросила Светлана, сдерживая необычное для нее глухое раздражение.
- В больнице.
- Хирург?
- Хирург.
- И Вадим хирург?
У нее очень легко выговорилось это, она и сама подивилась своей фальши.
Кира неопределенно повела головой.
Светлана видела: длинные, суховатые пальцы Киры сжали чашку, сейчас они раздавят ее.
- За что ты ненавидишь меня? - преодолевая досаду, спросила Светлана. - Или это закономерно: ненавидеть тех, кому мы сделали зло?
Кира закусила губу.
«Господи, зачем я ее мучаю»! - подумала Светлана и, уже не размышляя над тем, что делает и что из этого получится, обняла Кирины плечи и зашептала в ее закрытое мохеровым шарфом ухо: - Я все знаю, Кирочка, все знаю, а о том, школьном, давно забыла, я совсем не сержусь на тебя, я ведь очень тебя любила когда-то…»
Она ждала - Кира оттолкнет ее и уйдет, прямая, с высоко поднятой головой и строгими измученными глазами. Но Кира припала головой к ее плечу и заплакала и, стыдясь своих елее, совсем спрятала лицо в мягкой Светланиной шубке.
Это длилось всего мгновение. Кира выпрямилась, отвернулась к окну, вытерла лицо концами серо-голубого шарфа. Сказала, не оборачиваясь, очень четко и ясно: «Простите, Светлана Николаевна, я ночь не спала, трудные были больные». И ушла, так и не взглянув на нее больше.
Светлане было жаль ее. «Надо поговорить с Вадимом, - подумала она, чувствуя, что это не она, а кто-то в ней за нее думает, а она в то же время ощущает и думает совсем другое. - Надо поговорить с Вадимом, и если он еще любит ее…»
Светлана обманывала себя. Она готова была поговорить с Вадимом о Кире и даже попытаться вернуть его жене, готова была сделать это, но с единственной, от самой себя скрытой целью: чтобы убедиться - Вадим уже не любит Киру, может быть, не любил никогда, он - ее, Светланин, и они будут вместе.
«Надо поговорить с ним, - думала она, - прихлебывая холодный кофе. - Непременно надо поговорить…» Ей представилось, какой будет Кира через десять - пятнадцать лет. Кира не станет пожилой - все будет девочка, девочка, а в какой-то день из девочки сразу превратится в старушку, просто усохнет, незаметно так усохнет, маленькая, пряменькая, и голос останется четким, и взгляд строгим, а над губой вырастут усы - черные такие, жесткие. Непременно усы вырастут!.. А глаза будут страдальческие, она ведь никогда не умела безоглядно, по-настоящему радоваться. Ей хорошо, а она уже боится, что хорошее кончится, впереди беда…