Я разочаровано зажимаю в руках собственные волосы.
— Ради бога, Эви.
Она закрывает лицо ладонями. Это слишком даже для меня. Не говоря ни слова, я отъезжаю от бордюра. Она молчит, когда мы проезжаем по загруженным машинами улицам Нью-Йорка. Эви смотрит в окно, ее колени подтянуты к груди. Она выглядит хрупкой, и я впервые чувствую всю глубину ее израненной сущности.
Я включаю радио и пытаюсь не смотреть на нее, пока не подъезжаю к своему дому. Когда я вышел из машины, она даже не пошевелились. Вздохнув, я направляюсь к ее дверце.
И даже сейчас она все еще не смотрит на меня.
— Эви?
Ничего.
Черт возьми. Я наклонился и отстегнул ремень безопасности. Она все еще натягивает его на себя, и я беру ее за запястья, отдергивая руки с колен.
— Нет! — кричит она.
Сейчас у меня нет времени терпеть ее выходки. Какой-нибудь хороший мужчина, возможно, и смог бы, но я не такой. Я тот еще ублюдок. Я силой выволакиваю ее из машины, отталкивая в сторону.
— Мы можем пойти по легкому пути, дорогая, или… — Она начинает яростно сопротивляться. — По сложному, — хлопаю дверцей машины и закрываю ее на замок.
Слезы текут по ее лицу, когда она пытается отстраниться от меня.
— Пожалуйста, — умоляет она.
Я наклоняюсь и обхватываю её за бедра, перебрасываю через плечо. Она кричит, как гребаная банши, извивается и бьет меня по спине.
— Не убивай меня, я не хочу на дно Гудзона. Пожалуйста! — ее кулаки колотят по моей спине, а я продолжаю идти к лифту. Зайдя в кабину, нажимаю кнопку своего этажа. Дверцы закрываются, и я слышу только ее громкие рыдания.
— Пожалуйста, не убивай меня, — снова шепчет она.
Я закатываю глаза: — Я не собираюсь убивать тебя, Эви. Черт, это ты носишься по округе как маньяк-убийца.
Лифт останавливается, и двери открываются. Как только мы оказываемся в моей квартире, я расслаблюсь. В стенах моего дома она может бушевать сколько угодно. Я бросаю ее на диван, и она остается лежать на нем. Отворачиваюсь и беру на кухне бутылку виски, отпиваю большую порцию прямо из с горла.
— Ты меня ненавидишь? — она проводит пальцем по мокрым щекам.
Я делаю еще один глоток виски.
— Нет, — вздыхаю. — Ты убиваешь людей, я убиваю людей. Ничего необычного, правда? Мир от этого не разрушился.
— Ты убиваешь людей, Эзра, — она смотрит на меня, сжимая распятие. — Я убиваю плохих людей.
Я прищуриваюсь и смотрю на нее.
— Я не попадаюсь. Я не оставляю тела на заднем сиденье машины, и я уверен, что не убивал четырех гребаных парней в одном и том же месте за две недели, — я приближаюсь к дивану, на котором она сидит, и смотрю на нее с высоты своего роста. — Ты отправишься в тюрьму, Эви, а потом — в психиатрическую больницу, потому что по закону убийство во имя Бога не является законным оправданием.