Ребята как-то быстро отвлеклись от этой новости. Просто не знали, что делать, как себя вести в подобных случаях. Занимались своими делами. Потом вдруг выяснилось, что Лялькин сук пустой. Хороший, удобный сук. На нём можно просидеть хоть целый час. Но никому не пришло в голову занять его.
Я стал допытываться у светленького Воли:
— Когда она вернётся?
Воля пожал плечами и сказал:
— Она теперь будет хромать.
— Хромать? Как же она полезет на дерево?! — закричал я на Волю, словно он во всём был виноват.
— Почём я знаю, — заморгал глазами светленький Воля. — Может быть, не полезет никогда.
— Никогда?
Мне стало страшно от этого слова. От него веяло холодом и темнотой. Какое-то безжизненное слово. Может быть, оно касается и меня? Чтоб испытать себя, я полез на дерево. И ребята, не сговариваясь, полезли тоже. Мы лезли и мысленно тянули за собой Ляльку, но она выскальзывала из наших рук, оставалась на земле, словно, как большинство девчонок, никогда не лазала по деревьям.
Мы расселись на ветвях и смотрели на улицу. Проползла поливальная машина. Проехал автобус с иностранцами, похожими на цирковых артистов. Провели детский садик в белых панамках… Мой отец рассказывал, что с этих тополей он видел, как над городом летел дирижабль «Граф Цеппелин». Большой и серебристый. Его было долго видно, не то что сверхзвуковые самолёты. А тётка Анисья запрещает мне лазать на деревья. Даже когда салют. Но я всё равно лезу. Ляльке никто не запрещал, почему же её нет на нашем дереве? Может быть, в целом мире не стало Ляльки?
Мы забрались ещё выше, где ветки тоньше и надо держаться крепче. А когда посмотрели вниз, то увидели лётчика. Он стоял на земле и смотрел на нас задрав голову, как смотрят на самолёты и дирижабли. Может быть, он собирается залезть на дерево, чтобы занять Лялькин сук? Но лётчик постоял-постоял и пошёл. Он шагал по двору, и по его походке мы почувствовали, что он спешит на аэродром, где его ждёт новая, необлётанная машина. Он возьмёт с собой любимую дочь Ляльку, потому что в полёте хромота не помеха, и поднимет её на такую высоту, до какой не дорастало ни одно дерево.
И, провожая глазами самолёты, мы всё старались отгадать: в каком из них летит Лялька со своим отцом, защищающим наши деревья.
С годами мы стали утрачивать интерес к деревьям. Лазали всё реже. Потом вообще перестали. Вместо нас полезли другие. Малышня. С ободранными коленками, с удивлёнными круглыми глазами. Их потянул на деревья зов предков — наш зов, — и они полезли, с самого начала осваивая эту нелёгкую науку.
И когда теперь я вижу ребят на деревьях, я радуюсь.