Когда он уходил, вернее, уползал, то услышал, как снова зацокали рты: пришло молочко и щенки принялись за дело.
На другой день Гусаров встретил на улице вдову пожарного, хотел нырнуть в проулок, но хозяйка Корзинки преградила ему путь.
— Деньги взял, а щенков не утопил, — строго сказала она.
— Верну я тебе твои деньги, — пробормотал Гусаров.
— Ты сегодня же верни деньги, — настаивала вдова. — Я Сергеева найму. — Он всем котят топит.
— Верну я тебе деньги! — Гусаров сплюнул и пошёл прочь.
Целый день бродил он по посёлку в надежде найти случайный приработок. Но, как назло, в этот день ни у кого не протекала крыша, не падал забор и электричество работало исправно.
А вдова пожарного требовала расчёта.
— Ладно, ладно, — сердито отбивался от неё Гусаров. — Не будет у тебя щенков. До чего ты мертвечину любишь!
— Гусаров, не оскорбляй!
— К вечеру ликвидирую…
Вечером вдова пожарного не поленилась, взяла фонарь и полезла под дом. Долго ползала она на брюхе и водила фонариком. Ни собаки, ни щенков под домом не было. Она удовлетворённо вздохнула:
— А я думала, надует.
В следующее воскресенье, когда вдова пожарного собралась на прогулку по посёлку, Корзинки не оказалось. Это не на шутку рассердило вдову, и она отправилась на поиски беглянки.
Шёл апрельский дождь. В посёлке разлились лужи. И ручьи текли без разбора по мостовым, дворам, пешеходным дорожкам. И вдруг вдалеке мелькнула знакомая сизая шкурка.
— Корзинка! — властно позвала хозяйка.
Но вместо того чтобы прибежать на зов, собака засеменила в противоположную сторону. Вдова пожарного прибавила ходу. Она шла по следам непокорной собаки и кричала:
— Корзинка! Корзинка!
Собака побежала. Вдова кинулась за ней. Брызги летели в стороны, полы пальто развевались, как тяжёлые крылья. Из-под шляпы выбился рыжий завиток, похожий на медную стружку. А острый нос торчал обтёсанным клинышком, раздвоенным на конце. Она тяжело дышала, но решила во что бы то ни стало нагнать непослушную собаку и наказать её.
А Корзинка добежала до какого-то забора и юркнула в лаз. Вдова пожарного остановилась перед воротами. Это были ворота дома, в котором жил Гусаров. Она узнала их и принялась стучать. Она звала собаку. Ругала её. Ругала Гусарова. И закрытые ворота гремели под её кулаками. Но никто не выходил к ней. Словно в доме не было ни одной живой души.
В это время в тесной комнатке два щенка, урча и причмокивая, сосали мать, а Гусаров сидел рядом на табуретке и улыбался таинственной улыбкой, похожей на гримасу.