Хорошо, что мать и соседка вскоре переключились на другую тему, сразу забыв про гостя.
Мать, оставив сына в покое, взялась за отца:
— Если бы у нас был отец как у людей, ребенку бы не пришлось по чужим углам мыкаться. Думала, друга себе на всю жизнь выбираю, а оказалось, злейшего врага выбрала. Что это, думаю, наполовину уменьшились переводы! Ломала, ломала голову, писала, писала, на работу вынуждена была устроиться, а он, выходит... Ну не дурак ли, не дубовая ли башка — половину денег на интернат переводит? Будто бы их Колюшке там выдадут, будто бы государство ребенка ни прокормить, ни одеть не сумеет. Что ты сделаешь с таким человеком?!
Муж соседки тоже оказался не лучше, ему также перепало на орехи.
Затем разговор перешел на то, как встретили Новый год.
— Уж такая, такая компания собралась, ну просто до невозможности, все веселые, разлюбезные! До того разгулялись, что и вчера весь день и весь вечер гуляли, еле домой спать добрались. Думала Колюшку домой взять, да куда там... Еле сегодня после работы вырвалась.
У соседки тоже собиралась «разлюбезная компания», тоже было очень весело, тоже разгулялись на всю ночь и день, только к вечеру разошлись.
Миколке хоть уши затыкай — все одно и то же, одно и то же...
Снова звонок. Фред. Миколка сдержанно поздоровался, хотя прежней ненависти уже не было. Просто смотрел на него, как на человека низшего сорта, с которым, однако, нужно быть осторожным, не класть пальца в рот.
— Отпустили?
Спрашивает, будто Миколка из далекой ссылки вернулся, будто он в школе-интернате отбывал наказание. Миколка не считал нужным отвечать на такой глупый вопрос. Он раздумывал о другом — бывают же на свете такие нахальные люди: подставят ножку, наделают гадостей, а потом с бессовестными глазами к тебе же в гости прутся. Другой на месте Фреда стыдился бы ему на глаза показаться, а этому хоть бы что, пришел, да еще и подмаргивает:
— Смотаем?
— Куда?
В голосе у Миколки слышится зимний холодок.
— Можно в кино. Я, брат, знаю — в одном месте такой мировой фильм прокручивают, закачаешься! Американский! До шестнадцати лет вход воспрещен. А хочешь — давай во Дворец спорта, там у меня один дяденька есть знакомый, в дверях стоит, безо всяких пропустит.
Миколка был не против фильма, не против Дворца. Но только не с Фредом.
— Нет, я дома побуду.
— Зажим самокритики? Я от своей запросто сматываюсь. «Иду в библиотеку», «Иду на тренировку», «Иду на репетицию» — верит. С ними, брат, иначе нельзя, отсталый народ. Хочешь, я закину за тебя слово.
— Не надо. Хочу побыть дома.
Фред понимающе прищурил глаз. От этого прищуривания у Миколки невольно сжались кулаки.