Андрей то молча отчеркивал что-то плотницким карандашом на доске, то включал пилу и подставлял под ее острые зубья уже расчерченные доски. С пронзительного свиста пила переходила на звенящий крик, медленно вгрызаясь в дерево по карандашной черте, оставляя за собой узкую щель.
Секунда, другая — и широкая доска распадалась надвое.
За все время работы друзья ни разу не перекинулись ни одним словом. Не потому что не о чем было говорить. Тем для разговоров нашлось бы немало. Как-никак, чуть ли не целых два дня не виделись. Но на разговоры надо свободное время, а сейчас некогда.
И только когда все доски, предназначенные для рамы, были распилены на заготовки нужного размера, когда рубанок снял с них все лишнее и можно было приступить к сборке самой рамы, ребята решили отдохнуть.
Миколка, правда, так разохотился, что всю ночь готов был работать.
— Наверное, еще совсем мало времени, — сказал он, позёвывая.
— На сегодня достаточно, — рассудительно, совсем по-рабочему ответил ему Андрей. — Прежде чем собрать рамы, нужно материал хорошенько высушить.
Миколка с ним согласился: поскольку перерыв в работе вызван технологической необходимостью, возражать не приходится. Тем более что действительно уже поздно, рот то и дело чуть ли не разрывается от зевоты.
И отчего это так получается: работаешь — рот плотно закрыт, чуть сел, расслабил мускулы — все зеваешь и зеваешь?..
Не спеша, как заправские мастера, положили на место инструменты, подмели в мастерской, сложили у батареи заготовленный материал — пусть, мол, сушится — и только после этого решили одеваться.
Тут-то и обнаружилось, что они заперты. Сперва не верилось — все думали, ключ как-нибудь повернулся или дверь набухла... Толкали, толкали дверь — и поодиночке и вдвоем, — никак не открыть.
— Это дело рук Конопельского, — зловеще сверкнули глаза у Миколки.
— Почему ты решил, что Конопельского? — более рассудительно произнес Андрей. — А может, завхоз или сторож замкнул. Подумал, что никого нет, ну и запер, забрал с собой ключ и отправился спать.
Может и так. Но как же он не услышал рубанка, пилы? Это загадка. Однако сколько ее ни разгадывай, дверь сама не откроется. Сколько ни кричи — все равно никто не услышит. Ведь мастерская находится от школы далеко, в самом дальнем углу усадьбы. И в окно не выбраться — двойные рамы, да еще с металлической решеткой между ними.
Постояли в нерешительности у двери.
— Не умрем, если здесь переночуем, — махнул рукой Андрей.
— Не слиняем, — согласился с ним Миколка.
Устроились в углу на мягком ворохе стружек — постелили пальто, накрываться не стали, во-первых, одеты в теплые комбинезоны, а во-вторых, в мастерской тепло. С удовольствием вытянулись во весь рост.