Миколку и Кесаря в шалаш загнал ливень, который, швырнув для начала пригоршни крупных холодных капель, полил затем как из ведра.
Зашипели в костре головешки, жалобно запел котелок, потом все смолкло, заглушаемое раскатами грома и шумом дождя.
Шалаш поначалу надежно спасал друзей от ливня. Даже Фред постепенно стал успокаиваться. Но вот в одном месте крыша прохудилась, и нашим ребятам прямо за пазуху потекли холодные струи воды. Фред от неожиданности инстинктивно рванулся к выходу. Но здесь его голову освежил такой проливной дождь, что он как ошпаренный бросился обратно, больно ударившись лбом о дубовую стойку, служившую основной опорой их шалашу.
Острая боль над бровью оказалась вершиной всех Фредовых страданий и он, схватившись руками за лоб, ткнулся ничком в мокрое сено и отчаянно заскулил, а потом разревелся, как малый ребенок.
Кесарю и Миколке сейчас было не до Фреда. Они старались заткнуть все дыры, через которые протекало, но ничего не могли сделать. Ребята были мокрые с головы до ног; внутри шалаша все плавало, а дыр становилось не меньше, а больше. Казалось, от дождя не было никакой защиты, крыша из сена текла, как решето.
Гроза как внезапно разразилась над островом, так же внезапно и прошла. А ребятам казалось — она бушевала целую вечность. Уже громовые раскаты слышались где-то далеко в стороне, и молнии вспыхивали не так ярко, и чуть моросил мелкий дождь, а нашим друзьям думалось, что гроза продолжается с прежней силой. И с прежней силой и неутомимой энергией они продолжали бороться с течью в крыше своего убежища. Только Фред по-прежнему оставался бездеятельным. Он истерично скулил, переползал из угла в угол, надеясь найти такое местечко, где бы на него не текло.
Миколка подумал: а не лучше ли ремонтировать крышу снаружи? И выскочил из шалаша.
— Ребята! Вылезайте! Дождь перестал! — радостно крикнул он.
Кесарь не замедлил стать рядом с ним. А вот с Фредом пришлось повозиться.
— Не хочу! Я умираю! Я простудился! Ой, мамочка, где ты, родненькая? — скулил он, как щенок в мокрой будке.
Тогда Кесарь выволок его из шалаша за воротник.
О, это была кошмарная ночь! Поплясали вокруг шалаша, пока хоть немного обсохли. Хотели костер разложить — спички намокли. Переодеться собрались — все вымокло, рюкзаки и мешки превратились в ведра, из них пришлось выливать воду. А ночь будто забыла, что она летняя, — тянулась долго-долго, конца ей не было.
Наконец, перед самым рассветом уселись, плотно прижавшись друг к другу, как куры на насесте, согрелись и задремали. Потом уснули по-настоящему, даже сны приятные видели. Фреду снилось, будто мама, стоя на коленях, просила у него прощения за обиду, которую она нанесла сыну, а он долго не хотел прощать, пока не стало жаль бедную мамочку. А когда все уладилось, мама его кормила такими румяными и ароматными телячьими котлетами, что он их ел-ел и никак не мог наесться.