Кесарю грезилось, будто он попал в страну скептиков, удивительных чудаков, которым ни до чего не было дела, и ничем нельзя было их ни удивить, ни поразить. Они даже не реагировали на нежданное появление заморского гостя Кир-Кириковича, а узнав о том, что он путешественник, в один голос заявили: быть ему премьером государства скептиков, поскольку он еще не до конца «оскептился».
Кесарь скептически отнесся к такому предложению, но все же не отказался. И только потому согласился, что за это полагалась плата в виде очень вкусных большущих галушек.
Только Миколке не снилось съестное. Может быть, потому, что ему приходилось стряпать и надоело возиться с котелком. Он видел себя в безбрежном море, на настоящем, не обозначенном ни на одной географической карте острове. И открыл его не кто иной, как Николай Курило. Но на этот раз Кесарь не подарил ему остров. Он назвал его своим именем, именем Кир-Кириковича, научно доказав, что неудобно на одной планете называть два острова одним и тем же именем.
Миколка был здорово огорчен, он понял, что его обманули — настоящие острова берут себе, а так, лишь бы что-нибудь, отдают Миколке...
Он расстроился и проснулся. И сразу забыл про сон. Настало утро, да какое утро! Напоенная дождем земля парила, вымытые деревья, кусты и травы были так зелены, так нежны, что смотреть на них нельзя было равнодушно. Птички расщебетались, будто у них был в этот день самый большой птичий праздник.
Миколка разбудил ребят. Они не заметили неповторимой красоты летнего утра.
Кесарь иронически заявил, что такого утра надолго не хватит, что через час-другой снова настанет жара, а Фред только поинтересовался завтраком. Он даже облизывался, вспоминая телячьи отбивные.
Очарованье летнего утра поблекло моментально, прямо на глазах, как только Миколка вспомнил об обязанностях повара. Сокрушенно вздохнув, он полез в шалаш за котелком.
Ребята потягивались, раздумывали — делать зарядку или и так сойдет?
Их встревожил испуганный голос Миколки:
— Ребята! Все пропало!
— Что?
— Где?
— Как?
— И соль, и сахар, и мука, и макароны...
— И макароны? — удивился Фред.
— Только пшено цело. Мокрое, а цело.
Озадаченно смотрели ребята на свои рюкзаки и мешки, где погостила ночная гроза и откуда словно ветром сдуло их и без того скромные продовольственные запасы.
— Дела... — процедил сквозь зубы Фред.
— Теперь тебе ясно, почему Робинзон с такой радостью удрал с острова?
В голосе Кесаря звучала грустная ирония.