— Это на всю жизнь!
И начинали дуться, если кто-нибудь из взрослых говорил: «До свадьбы пройдет!» Когда она еще будет, эта свадьба… Ее вообще не будет, если не исчезнут веснушки!
Стиляга пел дальше, а бабушка возмущалась:
— Гадость какую поют, кругом дети малые ходят. Хоть бы кто-нибудь милицию вызвал.
Вызвать милицию было невозможно: телефоны в квартирах были только у начальников или врачей, а будка телефона-автомата возле музея стояла с выбитыми стеклами и безжизненно повисшим крученым шнуром с лохмотьями на конце — трубку оторвали с мясом. И стиляги в скверике могли не бояться, что кто-то вызовет милицию, а если мимо случайно проезжал милицейский мотоцикл с коляской, они сразу умолкали.
— Ты называла его своим маленьким мальчикя-ам, ну а себя — непоседливым солнечным зайчикя-я-ам, — пел стиляга, и гитара жалобно дребезжала.
Я понимал, что никакой это не маленький мальчик, просто девушка хочет сказать этому «другу», у которого она сидела на коленках без трусов, что-то ласковое. Что же это за друг такой, а? И я осознал, что друг этот — хулиган и стиляга, похожий на Андрюшку Казьмина, который жил сверху тети Маши Плясухи и водил к себе девушек танцевать под музыку. Таких, как этот Казьмин, девушки любят, они вообще всегда водятся со стилягами, а хорошие парни, как я, всегда будут осмеянными и брошенными.
Бабушка не знала, о чем я думаю, но умела как-то безошибочно угадывать направление моих мыслей. И она рассуждала вслух неторопливо, пока мы отдалялись от скверика все дальше и дальше, ласково эдак говорила, с печалью:
— Вот вырастет мой Санька и тоже будет вино пить, курить и матом ругаться, как эти. Да ведь уже, поди, ругаешься со своими товарищами. Нешто, думаешь, я не понимаю? Я же, чай, понимаю.
Во мне подымалась тошнотная волна, мне было противно даже представить, как я буду пить и курить, а уж матом ругаться — и вовсе, я страдал от этих нечестных, неправильных бабушкиных слов и с жаром протестовал:
— Нет, бабушка! Никогда! Никогда я этого делать не буду! Я буду хорошим!
— Вот и будь хорошим, — соглашалась бабушка, успокаиваясь.
И я очень хотел быть хорошим, пусть даже со мной не захотят водиться красивые девушки, пусть даже они будут смеяться надо мной вместе со стилягами и «просто хулиганами».
Тем более, что меня в любом случае ждет одиночество. Так уж лучше быть хорошим и одиноким, чем плохим — и тоже одиноким.
8
После тихого часа мы полдникали теплым молоком и творожной запеканкой, потом шли слоняться по двору детского сада. И вот — долгожданный момент: кто-то из мальчиков увидел, как в проем, за которым была улица Тупицына, входит папа Иры Ивановой.