— Дядя Валя! Ура!!
Мы, побросав свои совочки-луноходы и другие игрушки, сломя голову бежали навстречу дяде Вале, а он улыбался смущенной, счастливой улыбкой. Мы обнимали его за коленки, и он неловко, осторожно трепал мальчиков по голове. Дядя Валя-увалень…
Воспитательница Таисья Павловна отворачивалась, делала вид, что разглядывает что-то на крыше детского сада.
— Здравствуйте, Таисья Павловна! — зычно окликал ее дядя Валя, и она очень резко поворачивалась к нему, хмурилась и кивала:
— Здравствуйте.
И, не сдержавшись, прыскала смехом от радости. А ведь нам она ни разику даже не улыбнулась за все время! Дядя Валя протягивал нашей воспитательнице шоколадку, а мы кричали вразнобой: «Нечестно! Нечестно! Почему ей, за что? Она себе сама купить может!»
А кто-то начинал было про дядю Валю и Таисью Павловну:
— Тили-тили-тесто, жених и невеста!
— А ну прекратите, — жалобно выкрикивала Таисья Павловна. — Вы глупые злые дети!
Дядя Валя тоже не любил, когда кто-нибудь заводил это: «тили-тили-тесто».
Воспитательница тут же принималась грызть шоколад, быстро-быстро, как белка, облизывая при этом пальцы, словно девчонка, и лицо при этом у Таисьи Павловны шло красными пятнами.
— А нам, а нам? — кричали мы, зная заранее, что и нам достанется шоколадка.
— О-па! — говорил дядя Валя и вытаскивал из большой холщовой авоськи настоящий футбольный мяч.
— Ура! Ура! — кричали мы снова.
— Пошли, братцы-кролики, в футбол играть! — весело кричал дядя Валя. — А потом будем все вместе есть шоколад!
— Блатсы-клолики, — мямлил картавый Валерка-Рыжий.
Тут только я вспоминал про Иру Иванову и оглядывался. Она сидела на качельках и восхищенно смотрела на папу. И было в этом восхищении что-то такое… «Мой папа лучше всех ваших пап», — сказала мне Ира однажды. И сейчас на ее лице было именно то выражение, с которым она это проговорила несколько дней назад.
Дядя Валя подходил к Ире, подбрасывал ее высоко-высоко вверх, мы выдыхали: «Ух ты, зэкински», а дядя Валя целовал Иванову, опять сажал ее на качели, что-то говорил и возвращался к нам.
— Шоколадка — только для игроков, — объявлял дядя Валя. — После матча! Так что — все идем играть, если хотите шоколадку.
— Вот он не любит футбол, — тыкал в меня пальцем Матвеев-Мотя. — Он никогда не играет.
Я раскрывал рот от такой неправды, я хотел играть и получить потом шоколадку, но дядя Валя уже говорил:
— Ну и ладно, кто не хочет — не надо, вас как раз остается восемь человек, будем играть четыре на четыре, а я — судья.
Я плелся к лавочке возле футбольной площадки, тут уже сидела Таисья Павловна и Ира Иванова. Мне приходилось усаживаться рядом с ними.