Я хотел снова вскинуть руку, даже издал какой-то гортанный звук, но тут встала Иванова.
— Я умею, — сказала она с таким выражением, что становилось ясно: она еще много чего умеет.
Я понял, что опоздал, и мне снова приоткрылось в тот момент мое будущее: ах, как много раз еще я буду опаздывать в своей жизни, а кто-то — успевать занять мое место…
Потом, на прогулке, я нелепо размахивал ручонками и доказывал девочке Ире, что умею писать не только буквы, но и слова, даже целые предложения, а этот алфавит несчастный я могу отбарабанить за десять секунд, как Борзов… Ира только фыркала и говорила: «Ну и что! Подумаешь. Пятерку воспитательница поставила все равно мне, а не тебе».
Похолодало, взрослые всё повторяли в разговорах: «Октябрьская», «Скоро Октябрьская». Нам перестали разрешать играть в футбол, и лужи подернулись льдом, к тому же дядя Валя перешел во вторую смену, и теперь он по утрам приводил Иру в детский сад, а забирала ее бабушка. Она тетешкалась с Ивановой, присюсюкивала: «Внученька! Ирочка! Солнышко!» Эта низенькая толстенькая бабулька с первого дня своего появления стала водиться с моей бабушкой, и я так понял, что они еще до войны работали вместе на фабрике.
9
— На Октябрьскую, Сашуля, поедем к папе и маме, — торжественно сообщила мне бабушка.
— И к Кате! Ура! — возликовал я и с той минуты не находил себе места.
— Смотри, не заболей, а то не поедем, — говорила бабушка, закутывая меня по самую макушку.
И я на этот раз готов был терпеть все, что угодно!
Было черное, как головешка, дымное морозное утро, мы шли с бабушкой в детский сад — вниз, по улице Тупицына, на ней не было столбов-фонарей, и дорогу нам изредка освещал только падавший на тропинку свет из окон. «На работу конторские люди собираются», — покряхтывала бабушка, плотнее кутаясь в серую вязаную косынку.
И вдруг впереди, там, где перед Гуслянкой был железнодорожный переезд, что-то заворочалось во тьме, будто зверь задвигал лапами, а потом — кто-то большой побежал справа налево с красным, брызжущем искрами факелом, высоко вздымая черные ноги, и судья свистел в свисток, а невидимые зрители ритмично хлопали в ладоши…
— Это паровоз, Саша, — успокаивала меня бабушка, поняв, что я очень сильно испугался.
Так вот он, мой бедный Паровоз из книжки с картинками, который всегда обижали, который всегда был последним в гонках и лежал в больнице с перевязанной трубой! Выходит, это только в книжке так, а на самом деле он большой и сильный, он уверен в себе, он мечет искры и пламя. Опять взрослые дядьки и тетки, сочинившие книжку и нарисовавшие картинки, обманули меня! Нет, у них не получилось меня обмануть, ведь у нас в городе есть настоящий паровоз!