— А одежду эту ты откуда взял и откуда знаешь так хорошо арабский?
— Я познакомился с одним египтянином, когда был в Гонконге, и прилетел с ним в Каир, а затем работал на него в его лавке в суке Хан аль-Халили, так как он посчитал, что я буду хорошим подспорьем с русскими туристами, которых достаточно много приезжает в город. И я и был, — Марк говорил быстро, но, видя, что его спокойно слушают, чувствовал, что ему становится легче. — Живя с ним и его семьей, я подучился арабскому, а его самого немного научил русскому языку, что в дальнейшем ему сильно поможет. У него же достал эту одежду.
— Увлекательная история, Марк из России, и даже удивительная, я бы сказал. Мир еще может удивлять. А ты, значит, такой себе романтик-путешественник, который может нажить на свою шкуру много совсем не романтичных проблем, — сказал наемник, щуря глаза.
— Я отправился в путь не столько из каких-то романтических побуждений, у меня есть свои причины, и если вам интересно, я с удовольствием изложу их вам.
— Родители у тебя кто?
— У меня одна мать и младший брат. Мать всю жизнь проработала в сельском хозяйстве, в тяжелом труде. Я вырос в простой российской деревне, но потом уехал учиться и работать в город неподалеку.
Наемник помолчал, всматриваясь в лица бойцов вокруг. У Марка было какое-то странное свойство его личности. Когда он попадал в передряги, но начинал себя так смиренно вести (а по-другому он и не мог себя вести, ибо это была ненаигранная искренняя естественная суть его души), спокойно и рассудительно рассказывая о себе, то каким-то образом располагал к себе своих оппонентов. Но даже если ему это не удавалось, то несколько смягчал свою долю до того, что его хотя бы не трогали, видя в нем, кто эмоционально слабого человека, а кто какую-то неиспорченную душу, которую подсознательно не хотелось трогать.
— Мы направляемся в Алжир, парень, а может быть даже и в Марокко. Это будет зависеть от некоторых обстоятельств. В другом случае, я бы тебя, возможно, пристрелил, — при этих словах наемник зловеще усмехнулся, от чего Марку стало не по себе, — но ты мне даже нравишься. Отправишься с нами. А там я решу, что с тобой делать.
Боец развернулся и направился прочь.
— Возможно, я даже смогу вам чем-нибудь помочь, — с надеждой сказал юноша. — Что-нибудь разгрузить, например, и вообще буду выполнять все, что вы мне скажете. Может это и наивно звучит, но я все-таки рассчитываю на вашу благосклонность, и вы отпустите меня даже в Алжире, а не продадите в рабство или убьете.
Наемник обернулся, осмотрел Марка насмешливым взглядом и произнес: