Кирилл Иванович очень не любил, когда его беспокоили не в строго определенное им самим время, но известить о приезде дизайнера нужно было обязательно, и Надя, тяжко вздыхая, поднялась к его кабинету. Утро выдалось нелегким. Довольно рано приехала баронесса. Осмотрела дом и сразу же сказалась больной, обед пришлось нести к ней в гостевую спальню. Перед обедом появился и хозяин. И вот теперь — Буруковский. Кормить их всех… Даже дочь с уроков отпросила, чтоб помогла.
Надя чуть не споткнулась о поломанный паркет. Это ж как надо его каблуком зацепить, чтобы так порушить! Постучала в кабинет — никакого ответа. Из-за двери лилась уже когда-то слышанная песня на английском языке.
Ярыжские любили своеобразную классику эстрады. Мелодии Поля Мориа, Ричарда Клайдермана и К #186; постоянно блуждали по еще не обжитым покоям.
Надя постучала сильнее. Никто не ответил.
Потянула ручку незапертой двери и вошла.
— What can I do? — пропел ей навстречу слаженный унисон хорошо поставленных голосов.
Замерла.
Потому что увидела на полу труп Ярыжского.
Он лежал ничком, неестественно вывернув к выходу голову. Раскрытые глаза остекленели, рот — грозно оскален. А из спины, пробив добротный коричневый пиджак, торчал острый конец длинного ножа.
— What… Динь-динь… Can I do…
Ирреальность того, что происходит, ошеломляла. Лишала возможность мыслить трезво и рационально.
Надя не кричала, не делала лишних движений.
— What… Динь-динь… Can I do…
Она тихо отступила назад, осторожно притворила дверь. Как лунатик, глядя далеко перед собой, но почти ничего не видя, сошла вниз.
Переступая затекшими ногами по ступеням, думала, что напрасно прельстилась на деньги и взяла временной помощницей свою Маринку. Считала ее уже почти взрослой. Да и дочери хотелось хоть немного потереться в роскошных покоях, хотя бы и со шваброй в руках.
А здесь такое творится…
Маринка на кухне усердно чистила овощи. Что-то напевала. Увидев Надю, привычно-обиженно заканючила:
— Мам, сегодня в техникуме дискотека. Меня Артем провести обещал. Все девчонки будут там. Можно, и я пойду?
Надежда махнула рукой: отцепись, мол. И вышла.
Заглянула в столовую — никого.
В кинозале — тоже.
С левого крыла доносились приглушенные голоса мастеров-паркетчиков и киевского дизайнера.
Снова поплелась наверх — госпожа Ольга стояла под парадным портретом сестер Барвиненко и полировала мягкой пилочкой ногти.
Посмотрела спокойно, спросила ленивым тоном:
— Что опять произошло? Что с тобой?
Надя не хотела сразу пугать и ее, поэтому сначала несмело спросила:
— Вы давно заходили к Кириллу Ивановичу?