Клинические наблюдения А. Р. Лурия (1962) и в меньшей мере эксперименты на животных Прибрама (1901 - 19(33) позволяют допустить существование двух кортикальных систем, играющих особо важную роль в организации целенаправленного поведения. По мнению авторов этой концепции, задняя система, расположенная на границе теменной, височной и затылочной областей, путем сопоставления падающих раздражителей со следами впечатлений, полученных ранее, формирует программу действий животного и человека. Передняя префронтальная система контролирует соответствие этой программы с реальным ходом ее выполнения. Действительно, лобная кора расположена очень удачно для осуществления подобных функций. С одной стороны, она тесно связана с "висцеральным мозгом", с центрами органических потребностей живого существа, с нервным аппаратом эмоций. С другой стороны, она непосредственно примыкает к тем областям коры, которые регулируют двигательную сферу, а у человека - и речевые функции. Можно думать, что именно в базальных отделах лобной коры происходит интеграция сигналов из внутренней среды организма с двигательной активностью животного, благодаря чему лобная кора направляет деятельность по удовлетворению жизненных потребностей. Клинические и экспериментальные факты, на которых базируется концепция "внутренних систем коры", делают вероятным предположение об особой причастности лобных и томенно-височных областей к выявлению дефицита информации, необходимой для организации целенаправленного поведения. По-видимому, именно в этих областях на стыке восходящей сигнализации о возникновении потребности и условнорефлекторного опыта, хранящегося в кортикальных структурах, рождаются те нисходящие команды, которые запускают деятельность эмоциональных центров "висцерального мозга". Но для физиолога недостаточно постулировать существование "акцептора действия", "программы", "аппарата сличения" и тому подобных абстракций. Цель физиологии состоит в отыскании нервных механизмов, осуществляющих функции сличения, программирования, динамической коррекции. В этом, решающем для физиологии аспекте мы не располагаем пока никаким реальным багажом, кроме павловского учения об условных рефлексах, в частности о таких формах условнорефлекторной деятельности, как ситуационные условные рефлексы, переключение и динамический стереотип.
Преимущество теории динамического стереотипа состоит в том, что она показывает, как, за счет каких физиологических механизмов формируется "программа" деятельности высших животных. Сформированный динамический стереотип не нуждается в воспроизведении всей системы условных сигналов, соответствующих каждому отдельному звену приспособительного поведения. Опытами Э. А. Асратяна (1953) было убедительно показано, что сложная последовательность реакций может быть осуществлена под влиянием одного и того же раздражителя, который приобретает значение пускового сигнала. Результаты этих опытов демонстрируют еще одно принципиально важное обстоятельство: для сохранения стереотипа решающим фактором оказывается не семантика сигналов (модальность, сила и т. д.), а их прагматическое значение, непосредственно связанное с ответной деятельностью организма. Стереотип условных реакций хорошо воспроизводится раздражителем, который не участвовал в его формировании и очень мало похож на сигналы, образующие систему. Когда вместо шипения, стука метронома, света и звонка мы начинаем применять раздражение кожи касалкой, можно убедиться, что мозг запомнил и сохранил не столько признаки ранее употреблявшихся сигналов, сколько свои реакции на эти сигналы, большие по величине или меньшие, положительные или тормозные. Внутренний стереотип нарушается не при всяком изменении системы внешних раздражителей, а только при таком изменении, которое требует иных, чем прежде, реакций. Именно тогда, т. е. при появлении дефицита информации, необходимой для новых действий, появляются признаки эмоционального напряжения, признаки ориентировочной реакции, представляющей одну из самых распространенных эмоций.