Такой закон, все еще остававшийся как пережиток в его родном графстве, и впрямь стоял за него. Дрого было бы достаточно лишь бровью повести.
— Что ж, расскажите, как выглядит ваш беглец, — рассудительно предложил аббат. — Полагаю, брат Дэнис прямо сейчас ответит вам, не видал ли он такого среди наших гостей.
— Зовут его Бранд, лет двадцати, темные волосы, с рыжиной, высокий, сильный, без бороды…
— Нет, — подумав, ответил попечитель странноприимного дома брат Дэнис. — Сколько помню, за последние недель пять-шесть не было у нас такого молодого человека. Конечно, если он прибился к купцам, что проезжают тут с товаром и двумя-тремя слугами, может, он и побывал у нас. Но чтобы в одиночку, нет, не было такого.
— Таким образом, — властно заключил аббат, намеренно опережая любого, кто мог бы вмешаться в разговор, хотя на такое мог осмелиться разве что приор Роберт, — со своими вопросами вам лучше обратиться в замок к шерифу, потому как его солдаты куда более, нежели мы, редко выходящие за стены обители, осведомлены о прибывающих в город людях. Это их прямой долг разыскивать преступников вроде вашего, и они хорошо знают свое дело. Да и городские ремесленники не допустят посягательств на свои права и глядят в оба. Советую вам поспрашивать и у них.
— Обязательно, милорд. Но я прошу вас иметь в виду мою просьбу, и если кто-либо вспомнит что-нибудь, относящееся к моему делу, дайте мне знать.
— Наша обитель сделает все долженствующее ей, согласно доброй воле и совести, — сухо вымолвил аббат, с непроницаемым видом глядя, как Дрого Босье, едва кивнув головой на прощание, развернулся на каблуках и быстрым шагом покинул зал капитула.
Аббат даже не счел необходимым делать какие-либо разъяснения относительно удалившегося посетителя, словно все разъяснения и назидания уже изложены самим тоном и характером его слов, обращенных к высокомерному Дрого. Вскоре монахи разошлись с капитула, а Дрого со своим грумом тем временем уже оседлали коней и выехали из обители, направляясь, очевидно, через мост, в город на поиски Хью Берингара.
Брат Кадфаэль собирался ненадолго заглянуть в свой сарайчик в травном саду, убедиться, что все там в порядке, дать работу брату Винфриду, которая не требовала бы его, Кадфаэля, личного присутствия, и сразу же отправиться в сторожку лесничего, однако дело обернулось иначе. Дело в том, что утром в лазарете умирал один из удалившихся от дел монахов-старцев, и после того, как умирающий еле слышно прошептал слова своей последней исповеди и получил последнее причастие, брату Эдмунду требовалось общество его ближайшего друга. Много раз им вместе приходилось совершать эту печальную службу, связанную с их работой, что была рукоположена Эдмунду с малолетства, сорок лет назад, и которую избрал Кадфаэль, прожив полжизни в миру. Они пришли к ней с разных сторон: один от посвящения, другой от обращения, но оба так хорошо понимали друг друга, что могли обходиться без слов.