Государства, как и люди, дряхлеют, - отвечал сам себе Казарский. И несчастливы храбрецы, которым выпадают горькие сражения времен упадка своего государства!
- Ага! Сиз капудансиз? - повторил Казарский, голосом подчеркивая, что он уважает в пленном его боевые качества.
Капитан провел по его лицу невидящим взглядом. Отворотился к «Босфору».
Командир «Сокола» Вукотич вознегодовал:
- Башибузук! Сатрап! Он еще артачится! Сидит на своем заду, как у себя в гареме, и штилюет, видите-ли! Молчит и никакой ряби!
Черноволосый, с нервным бойким лицом, сухой и невысокий, Вукотич, полусерб, по внешности сербом был куда более, чем только наполовину. Прямые брови его дерзко расходились от переносицы и придавали его лицу несколько надменное, вызывающее выражение. Но этот дерзкий взлет бровей не был пренебрежением к другим, a словно бы страдальческим удивлением: за что родине его предков, Сербии, такая злосчастная судьба!
Вукотич подскочил к капитану.
- Послушай, ты! Ты на военном корабле, а не в кофейне Стамбула Ты - пленный. Пленного спрашивают - пленный отвечает!
«Соколу» Вукотича предстояло остаться в разведке, когда «Ганнимед» и «Меркурий» уйдут.
- Гляди, как он отчесывает капитана! - добродушно усмехнулся Стройников. - Оставьте его, Вукотич! Не будет он говорить.
- Он должен говорить!
- Что ж с него, с живого, шкуру сдирать?…
- Вот так! Вот так нам и надо, славянам! С нас сдирают - а мы рассиропливаемся! Наполеон - европеец, а и он так не сиропил с пленными, как мы.
- Но вы же не Наполеон, Вукотич…
- А почему я не Наполеон! Почему я не Наполеон! - с неожиданной силой вновь взорвался Вукотич. - Нет, господа! Если б я был на месте французов, на месте англичан, я бы и не в такие лисьи игры, в какие они играют с нами, играл бы! Я бы совсем славян за простаков брал и предавал их еще больше, чем они предают, без стеснения!
- Что так? - не без иронии спросил Стройников.
- А то! Твердим вслед за Европой: «Наполеон - первый полководец мира». «Первый полководец» бит Кутузовым. Но кто-нибудь Кутузова называет «первым полководцем»? Битый - «первый», а тот, кто его побил, - не первый! И всегда с нами, словянами, так! Коли сами себя не уважаем, кто уважать нас будет?
Стройников махнул рукой и впереди Казарского пошел в каюту фельдшера. Вукотич, упрямый вблизи упрямых, остался, намереваясь с помощью переводчика заставить турка заговорить.
- Я тебя, Семен Михайлович, - понизив голос, проговорил Казарский, - еще раз с призом поздравляю. Шепнул: - С «Рафаилом»! Попомни мое слово, фрегат твой.
Стройников оборотил лицо. Глаза блестели. С видом старшего товарища, с полуслова понимающего младшего, ответил: