- Как я посмотрю в глаза своему внуку Меуригу, - сокрушался старик, когда он вернется и узнает, что с моего попущения схватили его гостя?
Кадфаэль проводил взглядом удалявшегося Эдвина: парнишка, высокий для своих лет, в окружении здоровенных стражников выглядел маленьким и хрупким. Монах прикрыл дверь, помолчал в тяжелом раздумье, а потом промолвил:
- Скажи ему - пусть не тревожится за Эдвина, ибо в конце концов правда выйдет наружу, и каждому воздается по делам его.
Кадфаэлю предстояло провести один день в ожидании, и он решил, что коли все равно не может в это время ничего сделать для Эдвина, то не худо будет посвятить это время трудам праведным, дабы снискать милость Всевышнего. Хоть брат Барнабас и быстро шел на поправку, Кадфаэль убедил его повременить и не браться пока за тяжелую работу, хватит с него и хлопот по дому. Да и брату Симону денек отдохнуть не помешает, тем паче что завтра Кадфаэль опять будет в отлучке. Кроме того, братья порешили отслужить вместе все основные молебны, приходящиеся на этот день, как если бы они находились в своем аббатстве. Тут, понятное дело, не церковь, но главное ни в чем не отступать от канона, а молитва - она везде молитва.
У Кадфаэля было время поразмыслить в течение дня, пока он разбрасывал зерно для несушек, доил корову, чистил старую гнедую лошадь и отгонял овец на свежее горное пастбище. Эдвин, надо полагать, к этому времени уже сидел в темнице, правда, монах надеялся, что парнишка попал туда только после обстоятельного и спокойного разговора с Хью Берингаром. Знает ли уже Мартин Белкот, что Эдвин схвачен? Узнал ли Эдви, что он зря чуть не загнал коня и все его уловки были напрасны? А Ричильдис... Счел ли Хью Берингар своим долгом навестить ее и рассказать, что мальчик в руках закона? Кто-кто, а Хью сумел бы преподнести это известие как можно мягче и деликатнее, но никакая учтивость не в силах уменьшить боль и тревогу матери за любимое чадо.
Но еще больше монах переживал за Ифора, сына Моргана, который вновь остался в одиночестве, едва успев привыкнуть к парнишке, такому доверчивому и почтительному, пробудившему в сердце старика воспоминания о давно минувшей юности. Своенравный, непокорный Эдвин, ни за что не желавший склонить голову перед Гервасом Бонелом, почитал за честь повиноваться и служить Ифору, сыну Моргана, словно зачарованный благородным старцем. Воистину, добро порождает добро.
- Завтра, - промолвил Кадфаэль за ужином, когда смолистые поленья потрескивали в очаге и пахучий синеватый дымок напоминал о его сарайчике в Шрусбери, - мне придется отправиться в путь ни свет ни заря.