Я отрицательно покачала головой.
– Не помню.
– Ну как же? – удивился Оуэн. – Единственный настоящий рыжий на всю старшую школу!
– Ах, этот! – воскликнула я и улыбнулась, когда память услужливо нарисовала мне рыжеволосого гиганта, который, кажется, даже по школьным коридорам ходил, пригибаясь. Помимо волос огненного цвета, у него была еще одна характерная особенность – очень светлая и очень тонкая кожа, которая реагировала буквально на все. Стоило Полу смутиться, разозлиться или просто побегать как следует на уроке физкультуры, как его щеки приобретали пунцовый оттенок, почти не уступавший цвету его волос. В результате Пол Конрой становился похож на спелый помидор. «Мистер Кетчуп» – так, кажется, мы называли его между собой. Насколько я помнила, у Пола был старенький «Триумф-7», на котором он разъезжал по всему городу – разумеется, тоже красный, как пожарная машина.
– И что Пол?.. – спросила я. Мне и в самом деле стало любопытно.
– Он так и не расстался со своим древним «Триумфом», – поведал Оуэн. – Недавно у него сдох движок, и мы восстанавливаем его по выходным.
– А чем Пол занимается сейчас? По-прежнему играет в футбол?
– Нет. Он – морской биолог и работает в океанариуме.
– Он женат? На ком? А дети есть?
Оуэн покачал головой и переключил передачу. Под колесами шуршал мокрый асфальт, мокрые пихты проносились за залитыми дождем стеклами. Оуэн не убирал руки с рычага коробки передач, и я невольно залюбовалась ею – такая она была широкая, сильная, мужественная. Вот он снова переключил передачу, и под кожей предплечья шевельнулись выпуклые, эластичные мышцы.
Вздохнув, я сложила ладони на животе, в котором снова что-то затрепыхалось. Я как-то забыла, а точнее – вовсе не подумала о том, что ехать куда-то с Оуэном в его машине означало оказаться запертой с ним в довольно-таки тесном пространстве, которое само по себе создавало почти интимную обстановку. А если учесть, что я тут же начала вспоминать все те поездки, которые мы совершили в этой же самой машине полтора десятка лет назад, то… Уже одно то, что мы с ним дышали сейчас одним и тем же воздухом, значило для меня очень и очень много.
Пытаясь успокоить вновь расходившиеся нервы, я сделала еще один очень глубокий вдох, но это не помогло. Вместе с воздухом в меня ворвался запах старой кожи сидений, а также легкий аромат сосновой смолы и океанских брызг, который всегда ассоциировался у меня с Оуэном…
Заметив, что я молчу, он бросил на меня быстрый взгляд.
– Ну а как насчет тебя? Тетя Мэри говорила – ты преподаешь историю искусств в Куэста-колледже. Это правда?