— Раздевайся. Наголо.
— Нет, — закрывая грудь руками. — Нет. Макс, нет, пожалуйста.
— Нет? А ему ДА. Ему на все "да". Ему на каждую грязь — "да". На колени.
— Нет.
— Я сказал — ДА.
За затылок — и толкнул на пол. Расстегивая ширинку одной рукой, а другой впиваясь в мои волосы.
— Так тебе нравится? Вот так ты любишь? Давай, возьми в рот.
Я стиснула губы, тяжело дыша и закрывая глаза.
— Не надо, пожалуйста, Максим… не делай этого с нами.
— С нами? Где ты видишь нас? Есть я и грязная шалава Бакита, которая сейчас будет меня ублажать так, как я этого хочу.
Каждый раз, когда он говорил про ублюдка, мне хотелось заорать, истерически громко орать от этой несправедливой лжи, от этого унижения, но я не могла, у меня словно голос отнялся… В тот момент, когда я поняла, что поверил не мне, я уже не могла кричать и оправдываться. Потому что бесполезно. Потому что Макс уже осудил меня и точно знает, какое наказание я понесу. Для него я безоговорочно виновата.
— Какое лицо. Великомученица Дарина. А с ним орала от наслаждения и кончала, как течная сука, дергала его за член и сосала. Давай. Соси. Может, мне понравится, и я не убью тебя сегодня.
Я просто стояла перед ним на коленях с закрытыми глазами. Я не могла смотреть на него. Не могла и не хотела. Лучше вот так… с закрытыми глазами. Чтобы не помнить его лицо таким. Чтобы может быть попытаться когда-нибудь забыть.
Сильно сжал мои волосы и надавил на щеки, заставляя открыть рот, рванул в него до самого горла, но я так и стояла, закрыв глаза, истекая слезами изнутри.
— Давай. Соси его, Дарина. Делай хоть что-то, мать твою.
Он толкался несколько минут. Яростно, фиксируя голову, чтоб не могла увернуться, без стонов. Только тяжело дыша. Снова почувствовала, как его рука гладит и перебирает волосы, невольно сжала его бедра, проводя языком по горячей плоти, и он глухо застонал, убирая мои волосы с лица, ускоряя темп, а у меня тело и душа раздвоились. Меня разрывает от боли, и в тот же момент это дикое желание ощущать его вкус на губах… дать почувствовать, как я хочу и люблю его. Может быть, он не верит словам, не верит моим глазам, но поверит ласкам и прикосновениям. Я же так тосковала по нему, так скучала все эти дни. Мы так долго не виделись. Пусть почувствует, как я люблю его, как скучала. Боже. Я тоже сумасшедшая. Мы оба сошли с ума или горим в аду.
Сама приняла его член глубже, лаская руками горячий ствол, сжимая, чувствуя пульсацию вздувшихся вен, и Макс зарылся в мои волосы пальцами, уже не причиняя боль, а подаваясь навстречу.
— Да-а-а. Вот так… девочка… вот так.