Более того, фиаско с колдовством сильно подорвало репутацию Коттона Матера и других проповедников его суровой и твердокаменной веры. Больше никогда священники не устраивали такой кошмарной охоты на ведьм в Новой Англии.
Однако давала о себе знать гораздо более опасная проблема, чем проблема ведьм. Развитие колоний, особенно на юге, все больше зависело от рабского труда. В 1661 году Виргиния признала рабство законным институтом.
Рабство чернокожих было особенно губительным, потому что внешностью рабы сильно отличались от их белых хозяев и легко было предположить, будто рабство является их естественным состоянием. И так как рабство прочно ассоциировалось с принадлежностью к чернокожим, стало трудно их освободить, а потом относиться к ним как к равным. В конце концов, они оставались чернокожими. Оправдание, что чернокожие порабощены, потому что они язычники и что в рабстве они научатся быть христианами и спасут свои души (поэтому рабство для них — бесконечное благо), стало казаться слабым, когда Виргиния приняла закон 23 сентября 1667 года, что черный раб остается рабом, даже если он стал христианином.
На севере, тем не менее, где рабство имело более слабую экономическую базу, раздавались голоса против него. 18 мая 1652 года Род-Айленд (в соответствии с традициями Роджера Уильямса) принял закон, запрещающий рабство, первый подобный закон в Северной Америке. И в апреле 1688 года квакеры Германтауна, штат Пенсильвания, напечатали протест против рабства, первый документ против рабства в Северной Америке.
Разногласия по поводу рабства были еще слабыми, и никто не мог предвидеть, что придет время, когда они чуть не уничтожат великую нацию. Однако в эти завершающие годы XVII века можно было предвидеть, что в Европе опять зреет вражда между Англией и Францией и это, конечно, принесет беды и Северной Америке.
Война королевы Анны
В то самое время, когда был подписан Рисвикский договор и Война короля Уильяма закончилась, Европа готовилась к новой войне. Разные правительства даже знали причину будущей войны.
В Испании умирал король Карл II, и наследников у него не было. Он был настолько больным человеком, что вся Европа удивлялась, как ему удается так долго оставаться живым. Известие о его смерти ожидали каждый месяц.
Испания перестала быть великой державой, но владела огромной империей, и вопрос стоял так: кто унаследует Испанию и ее империю? Если наследство достанется какому-нибудь малозначительному королевскому родственнику, человеку, под власть которого попадет только Испания и ее империя, Испания не станет сильнее, чем прежде, и никому не будет угрожать. Если, с другой стороны, Испания станет собственностью какого-нибудь энергичного монарха, уже правящего могучим государством, то такая комбинация может угрожать всей Европе.