– Это Большой Иван, – произнёс я в мембрану низким голосом. – С кем имею честь?
– О, рад вас слышать, мистер… э-э-э… Большой Иван, – ответили на том конце провода. – Меня зовут Том Ропштейн, я доверенное лицо мистера Лански. Вы, я так понимаю, получили предложение о встрече?
– Да, я его принимаю. Нам и впрямь пора обсудить некоторые детали. Только представлять меня на встрече будет мой помощник, консильери, мистер Бёрд.
– Но вам гарантируется полная безопасность…
– Не в этом дело. Я не покидаю пределы Гринпойнта никогда, никто, кроме моего консильери, не знает меня в лицо, и тому есть свои причины. А мистеру Бёрду я доверяю как самому себе, он моя правая рука. Он – это я. Если для Бонанно и Лански мой ответ покажется оскорбительным, они тоже могут прислать своих помощников, пусть общаются на равных.
– Хорошо, я поговорю с мистером Лански, а тот донесёт информацию до мистера Бонанно, – ответил после паузы Ропштейн. – По какому номеру нам перезвонить?
Я продиктовал номер телефона в кабинете Вержбовского-младшего, откуда сейчас говорил, добавив, что меня может не быть на месте, но тот, кто возьмёт трубку, всё сказанное мне передаст. И мы вежливо распрощались.
Так, с этим разобрались. Я вытер носовым платком выступившую на лбу испарину. Что-то слишком уж я перенервничал, изображая Большого Ивана, с чего бы это? Не мешало бы, кстати, завтра после визита к домовладельцу, обижающему землячка, наведаться к Chumley’s, провести рекогносцировку местности.
Наутро, приведя себя в порядок и вновь отказавшись от приметного перевоплощения в одноглазого усача, я на метро добрался до Квинса, а далее по указанному на листочке Фунтиковым адресу. Его контора располагалась на первом этаже здания под довольно скромной вывеской, но я к нему заходить не стал, а сразу поднялся на четвёртый этаж. Миновал несколько обшарпанных дверей и остановился у более-менее приличной, к которой винтами была прикручена латунная табличка с выгравированной надписью «Л. Брюстер. Аренда квартир и площадей под офисы». Я постучал. Спустя секунду с той стороны двери раздалось сопение, рычание, а затем голос, словно идущий из бочки, глухо произнёс:
– Входите!
Брюстер представлял собой огромный кусок сала, только по недоразумению снабжённый конечностями и головой, словно прилепленной к кадушкообразному туловищу, которое расплылось в кресле, способном вместить троих таких, как я. Шея отсутствовала совершенно. На столе перед ним среди бумаг стояла ваза с шоколадными конфетами, которых оставалось едва ли с десяток, а в мусорной корзине комкалась куча фантиков. На меня глянули заплывшие жиром глазки, а мясистые губы прошамкали что-то нечленораздельное.