Третья часть – общее снабжение, которое полагалось нам как военнослужащим ОДР при ГБ (Имперское министерство колоний). Это обмундирование и сухие пайки, снаряжение и радиостанции, стандартные армейские аптечки и стрелковое вооружение, дозиметры и патроны, противогазы, ОЗК, гранаты и так далее. Мы в одной упряжке, и командование у нас одно. Но Краснодар далеко, а мы здесь и лучше знали, кому и что больше необходимо. Потому и делились. У Семёнова плохо с продовольствием, и я передал часть своих запасов ему, а у меня на исходе боезапас, и он отдал половину своего.
Помимо того, прибыли люди, которых завербовали в ККФ и которым пообещали, что в колониях они озолотятся. Сухогрузы – не пассажирские лайнеры, но они привезли пятьдесят человек ко мне и больше сотни Семёнову. Как правило, это технари-специалисты, которые умели что-то делать своими руками и понимали, откуда берётся электрический ток. Дармоеды и тупорезы нам не нужны, для простой работы имелись подневольные рабы и местные аборигены, и с каждым новичком следовало побеседовать хотя бы несколько минут, чтобы понять, кто перед тобой.
В общем, чтобы уладить все формальности, по честности разделить грузы, дабы никому не было обидно, а потом обсудить совместный поход в Балтийское море, потратили сутки. Я устал, словно ездовая собака. Мог бы немного отдохнуть в адмиральской каюте «Ветрогона», прежде чем возвращаться в Передовой. Но вместо этого встретился с родственниками, знаменитым черноморским наёмником Николаем Буровым. По приезде я с ним и его новыми зятьями перекинулся несколькими фразами. Однако, как ни крути, нужен серьёзный и долгий разговор. Раз уж Кара собрался стать колонистом, придётся ему помогать. Как минимум – информационно. Как максимум – выделить ему в помощь воинов и корабли. У него, конечно, есть своё судно, отремонтированный и переделанный под перевозку людей сухогруз-пятитысячник «Вольняга» из Одессы. Но у Кары только тяжёлые пулемёты и АГС, а может понадобиться помощь корабельных орудий. Всё-таки Валенсия, которую Буров облюбовал для поселения, от дикарей пока не очищена, и разведка в тех краях далеко от берега не уходила.
Кара находился на своём судне, которое прижалось к причальной стенке, и мы встретились на юте, то бишь на корме. В воздухе витают запахи моря и корабля, смесь из гниющих водорослей и соли, пролитого на металл масла, которое испарялось с палубы, краски и табака. Место для курения на судне неподалёку, обычное жестяное ведро с водой, и наёмники Бурова вместе с матросами постоянно устраивали перекуры. Впрочем, нам они не мешали. Родственников не было, жён с дочерьми и зятьями, крепкими молодцами с пудовыми кулаками. Мы сидели возле лееров с правого борта, курили, смотрели на море и общались. Отношения у нас непростые, раньше, случалось, и враждовали. Однако это в прошлом, и беседа протекала ровно.