– Скорей бы закончить школу, – сказал один.
– Да… – поддержал его второй.
– Я в разведку пойду.
– Сразу не возьмут. Сначала придётся обучение пройти.
– Я понимаю, но потом-то всё равно на службу.
– А потянешь?
– Конечно. Что, меня батя зря натаскивает? Я любое оружие разберу и соберу, по лесам хорошо хожу, следы читаю, и здоровье в норме. Стреляю прилично. Кого в разведку брать, если не меня? Опять же, батя слово замолвит.
– Ну да… А я на инженера хочу выучиться. Жалованье не хуже, чем у воина, а риска меньше.
– Дрейфишь? – В голосе первого появились пренебрежительные нотки.
– Нет, – пожал второй плечами. – Просто я у матери один. Сестёр поднимать надо. Когда отец летом погиб, помощь от графа получили и нас не забывают. Но всё-таки тяжко приходится.
– А как же ты учиться собрался? На Большую землю хочешь выехать?
– Не-а, я уже в ремонтные мастерские ходил. Там собираются производственные курсы организовать. Будут повышать квалификацию рабочих и обучать выпускников школы.
– Тогда, конечно, тебе проще здесь оставаться. А меня за море тянет, посмотреть на другие страны.
– Чего их смотреть? Такая же дикость, как и везде. Пойди с викингами и сицилийцами пообщайся, они тебе всё расскажут…
В этот момент второй почувствовал, что за спиной кто-то есть и, скидывая с плеча обрез двуствольного ружья, резко обернулся.
– Спокойно, хлопцы, – скинул я капюшон, – свои.
От такой встречи парни потеряли дар речи, не ожидали меня здесь увидеть, а я подошёл к костерку, присел на корточки, протянул к огню руки и спросил:
– Как служба, ребята?
Ответил первый:
– Без происшествий, господин граф.
– Эти, – кивнул я в сторону рабов, – не волынят?
– У нас не забалуешь. Да и народишко так себе, не буйный. Потомственные рабы.
– А если кто-то попробует сбежать?
– Так некуда бежать… А попробуют, тогда по уставу… Пулю в спину и вызываем усиление…
Я усмехнулся. Всё правильно. В Передовом устав свой. Никаких предупредительных выстрелов и окриков «Стой! Стрелять будем!». При малейшем неповиновении – наказание. В случае побега – огонь на поражение. Хватит. С первыми партиями рабов сделали попытку поиграть в доброту, и многие её расценили как слабость. Поэтому пришлось срочно закручивать гайки. Кто из рабов имеет семью и желание выбраться из подневольного состояния, таких сразу видно. Как правило, это захваченные в плен селяне, которые раньше уже были свободными. Таких можно перевести из рабов в крепостные, а затем за особые заслуги и ударный труд даже в вольные поселенцы. Но это четверть от общего числа рабов, а большинство своим положением вполне довольны. Кормёжка хорошая. Рабочий день – десять – двенадцать часов. Одежду выдают. Спят они в тёплых бараках. И среди невольниц есть вполне симпатичные, по их меркам, особы, с которыми можно общаться и делить ложе. По сравнению с тем, как они жили раньше в своих анклавах под плёткой ярла или местного помещика, условия прямо-таки райские.