Менты остались у дверей кабинета, а Каракуль вошел внутрь. Хачатур Каренович указал подбородком на стул у стола, Каракуль сел, придав своему лицу самое невинное выражение и выдерживая строгий взгляд Хачика.
— Слушай внимательно, — неласково начал тот. — Я взял тебя к себе. На пятсот баксов повисил оклад. Это болшие деньги. А ти пиредал меня.
— Не понимаю, — честно признался Каракуль.
— Где Лия?
— Не знаю. Сбежала с Антоном.
Хачатур Каренович покивал головой, вздохнул прискорбно и включил телевизор. Не по себе стало Каракулю. На экране коридор, он ведет Лию, прикладывая палец к губам. Идут на цыпочках, осторожно ступая. Кто-то ночью снял их на пленку, когда он уводил Лию из дома Алекса. Кто? Все ведь спали. Зато теперь Каракулю стало ясно, кто именно отдал кассету с изнасилованием легавым.
— Что это? — спросил Хачатур Каренович, указывая на телевизор.
— Я и Лия, — не моргнув глазом, ответил Каракуль, а к чему отпираться?
— И куда ти ее ведешь?
— Понимаете, ей тогда, в курилке, понравилось это самое… — прикинулся дурачком Каракуль. — Я ей предложил… она согласилась. Вот я и веду ее… сексом заниматься.
— А сумка зачем ей?
— Ну, как же, Хачатур Каренович, у нее там полотенце… средства гигиены… презервативы. Но я их не люблю, отказался. Или, говорю, без них, или никак. Ты, говорю, цветы не нюхаешь в противогазе? А мне предлагаешь через резинку… удовольствия мало.
— А пачему пилащ на ней? — подловил его Хачик. — А на тебе куртка?
— Так в доме холодно было, вы разве не помните? Не топили, все одетыми ходили. Я и повел ее в теплое место, чтоб там… по обоюдному согласию…
— Молчат, собака! — гаркнул Хачатур Каренович, но не очень громко, а сквозь зубы. — Ти из-за грязной баби пиредал меня! С этой кассета поступиль записька, в которой сказано, что ти виехал с Лия из дома Алекса в три часа ночи на джипе. Через два с половиной часа ти вернулся. Куда ти ее отвез? Ее и бумаги Алекса?
— Ну, знаете! — завелся Каракуль. — Какой-то засранец на меня составил поклеп, а я должен оправдываться? Ваших бумаг я в глаза не видел. А что касается Лии, я ее… хм, сами понимаете, я ж мужик. А потом, когда это самое несколько раз… она к себе ушла, еле ноги тащила. Правда. А я спать лег. Честно.
Хачатур обалдел, слушая наглую ложь, даже подбородок подпер ладонью. Он долго рассматривал Каракуля, не находя слов, потом довольно мягко сказал:
— А ти не дурак, каким прикидывался. У меня эст пиредложение. Ти отдаешь бумаги, я отпускаю тебя вместе с Лия. Пилюс даю сто тисяч долларов.
— Круто! — загорелись глаза у Каракуля. — Да за такие бабки я вам из-под земли достану эти бумаги. Прикажите только отпустить меня.