Когда я закончила рассказ, в горле разыгрался пожар. Лиам повернулся лицом ко мне. Мы даже дышали синхронно.
– Никогда, – после недолгой паузы произнес он. – Никогда, никогда, никогда. Я никогда тебя не забуду.
– У тебя не останется выбора, – заметила я. – Клэнси сказал, у меня не получится контролировать свою силу.
– Знаешь, я думаю, он больной на голову, – сказал Лиам. – То, что я видел в лесу, когда ты…
– Когда я тебя поцеловала.
– Точно. Это… это ведь и в самом деле произошло, правда? Этот урод сделал так, чтобы ты не могла пошевелиться. Со мной он проделал то же самое. Словно заморозил.
И да, и нет. Потому что частичка меня хотела, чтобы это произошло. Или все же во всем был виноват Клэнси? Я кивнула. Воспоминания о его коже до сих пор вызывали во мне волну отвращения.
– Иди сюда, – мягко сказал Лиам. Его пальцы коснулись моей макушки, легконько провели по щеке. Когда я опустила голову, он приподнялся навстречу и поцеловал меня. Я старалась не касаться его лица, только руки и плеча. Едва он отстранился, меня тут же потянуло обратно к нему. Губы раскрылись в ожидании поцелуя.
– Ты ведь хочешь быть со мной, верно? – прошептал он. – Так будь со мной. Мы во всем разберемся. Если это все, я тебе доверяю. Можешь заглянуть в мою голову и проверить.
Его теплое дыхание коснулось моей щеки.
– Майк обещал помочь. Он попытается найти способ улизнуть отсюда. А потом мы трое: ты, я и Толстяк – отправимся скитаться по дорогам. Разыщем отца Джека, найдем способ связаться с родителями Толстяка, а потом обсудим, что делать дальше.
Я наклонилась и поцеловала его в лоб.
– Ты действительно меня не ненавидишь? – выдохнула я. – И не боишься – даже совсем чуть-чуть?
Разбитое лицо Ли расплылось в улыбке.
– Я боюсь тебя до смерти, но совсем по другой причине.
– Ты же знаешь, я монстр. Один из самых опасных.
– Ничего подобного, – ответил Лиам. – Ты одна из нас.
Толстяк вернулся через несколько минут после того, как Лиам погрузился в глубокий сон. Мы начали обрабатывать его ушибы и порезы, по телу Ли пробежала дрожь. Он даже перехватил мою руку с антисептиком. Но как только хватка ослабла, веки снова опустились, и я наконец смогла выдохнуть с облегчением.
– Жить будет, – заявил Толстяк, увидев выражение моего лица. Он засунул оставшиеся медикаменты мне в рюкзак. – Утром будет немного болеть голова, но все остальное в полном порядке.
Мы улеглись спать. Точнее сказать, попытались улечься. Во мне бурлила нерастраченная энергия, а Толстяк что-то бормотал себе под нос, словно пытаясь переосмыслить вечерние события.