– А люди знают? – вклинилась я. – Люди понимают, что нас невозможно вылечить?
– Не знаю, – ответила Кейт. – Некоторые люди стараются забыть о лагерях и верят в то, во что хотят верить. Думаю, многие догадываются о проблемах, но настолько поглощены собственными заботами, что думать о содержании лагерей просто нет времени. Люди хотят верить, что с вами обращаются хорошо. Честно говоря, вас… Вас осталось мало.
Я резко выпрямилась.
– То есть?
Кейт отвернулась.
– Мне не хотелось говорить об этом, но дела обстоят гораздо хуже, чем раньше. По последним отчетам Лиги, два процента населения страны находится в лагерях. Это дети от десяти до семнадцати лет.
– А что с остальными? – прошептала я, догадываясь, каков будет ответ. – Где остальные девяносто восемь процентов?
– Большинство из них стали жертвами ОЮИН.
– Умерли, – поправила я. – Абсолютно все? И везде?
– Нет, не везде. В других странах было зарегистрировано всего несколько случаев, но здесь, в Америке… – Кейт сделала глубокий вдох. – Мне не хотелось бы тебя пугать, но похоже, основные жертвы ОЮИН, а также солдат Пси-подразделения – подростки.
– Сколько? – Боже, что еще я пропустила за время пребывания в лагере? – Сколько нас осталось?
– Согласно заявлению правительства – четверть миллиона детей младше восемнадцати лет, но в реальности десятая часть этой цифры.
Мне резко поплохело. Отстегнув ремень безопасности, я наклонилась вперед и опустила голову между ног. Краем глаза я видела, что Кейт собирается погладить меня по спине, и вовремя увернулась. Долгое время тишину нарушал лишь звук едущей машины.
Я сидела, опустив голову и плотно зажмурив глаза, так долго, что Кейт начала беспокоиться.
– Тебя все еще тошнит? Нам пришлось использовать повышенную дозу пенициллина, чтобы вызвать приступ. Поверь, мы бы с радостью выбрали другой способ, но попасть в лазарет можно лишь по очень серьезной причине.
Мартин всхрапнул, а затем вновь воцарилась тишина. От мысли о том, как далеко мы уехали от Термонда (и от прежней жизни), мой желудок скрутил спазм.
– Знаю, – ответила я спустя некоторое время. – Спасибо тебе.
Кейт наклонилась и прежде, чем я успела ее остановить, погладила меня по руке. Затылок начало покалывать – тревожный звоночек. Первая картинка пронеслась в голове настолько быстро, словно я увидела фотонегатив. Маленькая девочка в высоком стульчике, рот раскрылся в беззубой улыбке. Потом огонь. Огонь повсюду. Языки пламени взбираются по обоям, полыхают ярче солнца. Это воспоминание? Меня охватила дрожь, зубы непрерывно стучали. В воспоминаниях Кейт возникла серебристая дверь с номером 456В на табличке. Пальцы хватают дверную ручку и тут же отдергиваются: она раскалена. Руки, а потом и ноги яростно стучат по дереву. Картинка дрожит, из щелей вырывается черный дым.