Второй была миссис Хидео Ашида, которая заглянула в кафе с тремя из четверых своих краснощеких детей. Она выстроила их у стойки и сказала миссис Хартман:
– Дайте Брюсу коробку крекера. Бобби просил колу. Бонни-Джин? Мы знаем, что ты расстроена, Бонни-Джин, но ты бы подошла, угостилась чем-нибудь. – Бонни-Джин покачала головой, и миссис Ашида сказала: – Бонни немного хандрит. Ей не хочется уезжать. Ведь здесь школа, здесь все ее друзья.
– Ну что за беда, – улыбнулась миссис Хартман, – так уж сильно грустить не из-за чего. Перейдешь в школу в Гарден-Сити. Там гораздо больше мальчиков…
Бонни-Джин сказала:
– Вы не понимаете. Папа нас увозит. В Небраску.
Бесс Хартман посмотрела на миссис Ашида, словно ожидая, что она опровергнет утверждение дочери.
– Это правда, Бесс, – подтвердила та.
– Просто не знаю, что сказать, – произнесла миссис Хартман, и в голосе ее звучали негодование, удивление и даже отчаяние. Ашида были частью холкомбского сообщества, их все считали своими – это была веселая семья, и притом трудолюбивая, радушная и щедрая, хотя они мало чем могли поделиться.
Миссис Ашида сказала:
– Мы давно уже над этим думали. Хидео кажется, что в других краях мы можем добиться большего.
– Когда вы собираетесь ехать?
– Скоро, как только продадим дом. Но во всяком случае не раньше Рождества. Потому что мы записались на прием к дантисту. Это рождественский подарок Хидео. Мы с детьми подарим ему три золотых зуба. На Рождество.
Миссис Хартман вздохнула:
– Не знаю, что и сказать, кроме того, что мне очень жаль. Вот так берете и бросаете нас. – Она снова вздохнула. – Похоже, скоро нас все покинут. Кто так, кто эдак.
– Черт возьми, думаешь, мне хочется уезжать? – сказала миссис Ашида. – Да это самое лучшее место из всех, где мы жили. Но Хидео, он мужчина, и он говорит, что в Небраске мы сможем найти ферму лучше. И вот что я тебе скажу, Бесс, – миссис Ашида попыталась нахмуриться, но ее пухлое, круглое, гладкое лицо довольно плохо подчинилось. – Мы долго спорили. И как-то ночью я сказала: «Ладно, будь по-твоему, давай уедем». После того, что случилось с Гербом и его семьей, я почувствовала, что для меня здесь что-то закончилось. Я имею в виду, лично для меня. И я перестала спорить. Я сказала, ладно. – Она запустила руку в коробку с крекером, которую держал Брюс. – Черт возьми, я ничего не могу с собой поделать. Не могу выбросить это из головы. Мне нравился Герб. Знаешь, я ведь одна из последних, кто видел его живым. Да-да. Мы с детьми. Мы встретились на собрании «Четыре-эс» в Гарден-Сити, и он подвез нас до дома. И напоследок я ему тогда сказала, что не могу себе представить, чтобы он когда-нибудь испугался. Что он в любой ситуации найдет, что сказать. – Она задумчиво похрустела крекером, взяла у Бобби глотнуть кока-колы и сказала: – Забавно, но знаешь, Бесс, я готова держать пари, что он не боялся. Даже когда это случилось, готова поспорить, он до последнего не верил, что это случится. Потому что этого случиться не могло. Только не с ним.