По возвращении я получил от организаторов той поездки приглашение на торжественный обед. На него собрались врачи разных специальностей; нам объявили, что фонду удалось собрать значительные пожертвования, которыми планировалось оплатить операцию на сердце ребенку из Китая. Я поинтересовался, какую именно операцию фонд собирался финансировать, и понял, что это характерный дефект при синдроме Дауна. Я набрался мужества выступить и предложил направить собранные средства не на лечение одного пациента, а на облегчение страданий многих. Я понимал, что иду на риск. Сумей я толково изложить свою позицию, мне представится возможность применить накопленный опыт на благо общества. Если же нет, я лишусь шанса поучаствовать в других программах фонда.
Я не оспаривал общепринятой этики и уж точно не высказывался против лечения людей с генетическими дефектами. Тысячи моих пациентов страдали генетическими и врожденными заболеваниями. Но я знал, что в Китае ребенок с таким заболеванием, скорее всего, после операции вернется в среду, которая отвергает подобных детей, предпочитая запирать их в интернатах. Во время своей поездки я обратил внимание, что не видел ни одного человека с выраженными признаками генетических заболеваний, в том числе синдрома Дауна, за пределами госпиталя или приюта. Ни на рынке, ни в магазине, ни в ресторане, ни просто на улице.
Китайская поездка заставила меня переоценить мой подход к анестезиологии. Я не против лечения детей, особенно с синдромом Дауна. Но я за облегчение боли. Я могу принести такое облегчение, и хочу, чтобы наши средства и силы пошли в этом направлении. Несмотря на расходы, в США лечат всех. После того, как я увидел того мальчика в Пекине, извивающегося от боли, моей целью стало перенаправить средства благотворителей на облегчение страданий многих, а не на спасение одного. Мальчик, умоляющий о помощи, в полной мере отражал доминирующую в Китае тенденцию халатного отношения к пациентам. Конечно, операция у конкретного ребенка обещала многочисленные фото и восторженные отзывы в прессе обо всех, кто собрал средства и организовал лечение, но перенаправление фондов на обучение китайских врачей использованию недорогих обезболивающих позволило бы облегчить страдания множества пациентов, причем в долгосрочной перспективе. (Доза сильного обезболивающего на сегодняшний день стоит в среднем $1,67). Я призывал помочь тысячам вместо одного.
Я проиграл.
И все равно, я остался при своем убеждении: необходимо облегчать, или хотя бы пытаться облегчать, любую боль, в том числе за стенами операционной, которые многие анестезиологи считают границей своей ответственности.