Особенно мне запомнился один его герой, страдающий церебральным параличом, с дергаными движениями и глухой невнятной речью, который описывал свою жизнь и сложности, с которыми ему приходится сталкиваться. Я по сей день ясно вижу, как он сидит во дворике с ножом в руках, медленно-медленно обстругивая деревяшку; вижу его руки, похожие на конечности робота – короткое движение, потом пауза; его глаза, широко распахнутые за очками в толстой оправе; его рот, все время широко раскрытый, которым он пытается говорить. Дальше показывали его же, сидящего за компьютером. Он говорил о своей болезни. Благодаря компьютерному моделированию голоса можно было слышать, что он пытается сказать. Печатать пальцами он не мог и вместо этого зажимал в обоих кулаках карандаши; он не нажимал на клавиши, а долбил по клавиатуре и по иконкам на экране, соответствовавшим наиболее распространенным фразам. Компьютер выражал мысли за него. Человек с церебральным параличом называл себя «мозгом, запертым в ящике».
Я смотрел и вспоминал, как раз за разом стоял рядом с каталкой в реанимации или предоперационной и слушал стоны, которые казались мне слишком тихими для по-настоящему сильной боли. Работая с пациентом, неспособным говорить за себя, я обычно обращался к сопровождающим (родственникам, сестрам, другим врачам) с вопросом: «Как вы думаете, ему больно?» И чаще всего слышал в ответ: «Нет».
Большая часть пациентов, которые не могут говорить, это как раз люди с церебральным параличом. Центры контроля и профилактики заболеваний описывают церебральный паралич как «группу расстройств, влияющих на способность человека двигаться, сохранять равновесие и удерживать положение тела», а также как «наиболее распространенную причину двигательных нарушений в детском возрасте». Неправильное развитие мозга или его повреждение на стадии роста (например, в результате кислородного голодания) – такова общая причина разнообразных проявлений церебрального паралича. Травмы мозга, опухоли, судороги и многие другие дегенеративные расстройства могут привести к неспособности двигаться плавно и, что еще важнее, неспособности к коммуникации. Во взрослом возрасте к причинам повреждения мозга добавляются инсульты и разрывы аневризмы.
В ту бессонную ночь я понял, что вся ответственность за избавление таких людей от боли лежит целиком и полностью на моих плечах.
Мне вспомнился, в частности, один пациент, Дэвид, юноша, все тело которого было изуродовано церебральным параличом. С его отцом мы вместе учились в школе; он знал, что я работаю анестезиологом, где Дэвиду должны были делать операцию. Я не помню, почему у того развился церебральный паралич – родился ли он слишком рано, перенес ли в младенчестве какую-то инфекцию или стал таким в результате родовой травмы и кислородного голодания. Однако его мозг так и не справился с последствиями гипоксического инсульта, и нормальное развитие прервалось. Теперь ему было около двадцати лет. Двигался он рывками, и неспособность к плавным движениям мешала ему совершать действия, которые обычный человек выполняет, не задумываясь, например завязывать шнурки или подносить вилку ко рту. И еще он не мог говорить.