Надела очки, скрываясь от яркости солнца в девять утра, В такое время птицы пролетали и чирикали над головой, парк возле корпорации восстановили. Здесь вновь гуляли мамочки с колясками и бегали маленькие сорванцы. Но на фоне природных звуков, таких как шелест деревьев и пение птиц, на весь город раздавался громкий стук молотков. Арзонт только на половину отстроили, остальную часть по-прежнему ремонтировали. Десятилетие восстановительных работ. Наверное эти года и войдут в историю, как десятилетие возрождения Немийцев.
Насколько знаю, медицинские центры не стали восстанавливать. Удивлялась, спрашивала почему? Колец мы больше не носили. Дима отвечала коротко и насмешливо — принуждение это зло, и решать кому и что делать не вправе никто другой. А зверята именно этим и занимались — приказывали другим. А потом после громких, пафосных фразочек Дима начинал смеяться и утверждал, что если кое-с кем он не был настойчив, то мы бы никогда не были вместе.
Мама Ангельского вмиг изменилась после случившихся событий, точнее после известий о смерти сына, осунулась, стала спокойнее, больше не кричала на сотрудников. Незаметно нашли общий язык и она со временем меня повысила. Я заняла место Миши. Отвечала за сбор налогов по всему Арзонту и, если происходили какие-то проблемные ситуации приходилось разгребать мне. Взяла себе все организации Димы и пинала его. Это весело… хочешь не хочешь, а ему приходилось со мной считаться и точно в срок уплачивать. Никаких поблажек, мне кажется, я с ним еще строже и вреднее была. А ему ничего не поделаешь, на женщину не наорешь, мог конечно, дома побубнить немного, а потом всё равно утаскивал к себе на колени, как осьминог, ни рукой ни ногой не пошевелишь, и тискал, как плюшевого мишку. Мне надо определенно родить ему дочь, чтобы тискал ее.
С мальчиками Дима — серьезный папочка, приходил с работы и у них обязательно следовало десять минут разговоров по душам. Первый раз, когда меня пнули из комнаты, даже думала обидеться, а потом тихонечко посмеивалась над их «мужскими разговорами». Что-то им рассказывал Дима тихо по ночам, а они его слушали завороженно. Я втайне надеялась, он им не кровавую историю рассказывал?
Дима с серьезным лицом пытался Денису что-то рассказать, тот коверкал слова, но понять можно, о чем говорил. А Демид завороженно слушал папу и сосал соску, того и гляди выронит ее, забывал порой о ней.
О чем они болтали, Дима не рассказывал, молчал, как партизан.
Так и представляю Димин голос: «Мальчики, если вам сломали вашу игрушку в песочнице, обидчиков надо сразу наказывать, чтобы неповадно было впредь вас обижать! Берете лопату и хрясь по голове обидчика. Гарантировано — больше не подойдут. И не волнуйтесь, папа и дедушки вас отмажут.»