* * *
Жернова правосудия принялись перемалывать это дело. Всю осень и зиму привлеченные эксперты изучали улики. Защищать Ворачека вызвался известный адвокат. Слушания должны были начаться весной, когда, казалось, уже все было готово, но тут случилась задержка. В город нагрянули анархисты, протестовавшие против ареста Ворачека. Пошли разговоры, что заседание перенесут, однако их быстро пресекли.
Наконец 15 июля, когда изматывающая жара накрыла город, процесс начался. Берлингтон захлебывался от наплыва репортеров со всех уголков Америки, и не только Штатов. В отелях не осталось ни одного свободного номера, так что Альберт Эллингэм попросту купил дом неподалеку от здания суда. Пресса заполонила все тротуары, лужайки перед судом и ближайшие улицы. Заголовки об эллингэмском деле пестрели на первых полосах всех газет каждый день, повсюду. Телеграфные провода опутали здание суда; в некоторых местах их было так много, что они перекрывали небо. У здания постоянно толпились зеваки; по Черч-стрит невозможно было ни проехать, ни пройти.
В ресторанах смели´ все запасы продуктов. По озеру Шамплейн плыли лодки, под завязку набитые людьми, жаждавшими увидеть, как Антон Ворачек предстанет перед судом. Напротив суда ушлые торговцы поставили прилавки с холодным пивом, попкорном и лимонадом. Атмосфера была почти праздничной, словно перед бейсбольным матчем.
Каждый день в течение того напряженного месяца Роберт Макензи сидел рядом с Альбертом Эллингэмом в душном зале судебных заседаний и наблюдал за представлением доказательств. Он делал заметки, что, в общем-то, было необязательно, но он был правой рукой, а правая рука должна что-то делать. Он видел, как полицейские показывали фотографии денег, найденных под половицами, тех самых, что они пометили специальной краской Леонарда. Среди них была и та единственная купюра, на которой Альберт Эллингэм оставил отпечаток своего пальца. Ни у кого не осталось никаких сомнений, откуда эти деньги получены. Лео дал показания о том, как он приготовил невидимую краску, и пояснил, как ее можно потом обнаружить.
Ворачек превратил зал суда в собственную трибуну для пламенных выпадов против промышленников всего мира. Он заявил, что это была его месть. Скоро такие, как Альберт Эллингэм, заплатят. Анархисты так бурно приветствовали его выкрики, что их вывели из зала. Толпа ахала, разевала рты, кричала и поглощала попкорн.
Все это время Альберт Эллингэм оставался безучастным. Пока люди вокруг изнемогали от жары и утирались платками, он, казалось, даже ни разу не вспотел. Он сидел не шевелясь и мрачно наблюдал за происходящим, не упуская ничего из виду. Каждый день он говорил Роберту: «Может быть, сегодня он скажет, где Элис».