– Дайте пройти, я мать княжны!
Василиса Николаевна приготовилась пробираться сквозь толпу. Но пихаться ей не пришлось. Люди расступились перед ней, и боярыня закричала.
На площади, мощенной булыжником еще при великом князе Ингваре Игоревиче, лежала Евпраксинья, а чуть в стороне княжич Иван. То, что они мертвы, боярыня поняла сразу.
Василиса Николаевна бросилась к младенцу, взяла его на руки и вместе с ним наклонилась к Евпраксинье.
– Вон с колокольни она и бросилась, я смотрю, чего это она, словно в нее бес вселился, полураздетая по улице бегает и рыдает! В храм пошла, может, горе какое. Не мое собачье дело! А она с колокольни потом сама и спрыгнула! – сказал кто-то из толпы и перекрестился.
– Евпраксиньюшка! Дура! Дура! Родная! – завопила Василиса Николаевна и, сняв с себя шубу, накрыла тело. – Господи, да покарай ты меня, дуру, за то, что не увидела я ничего! Она ведь ко мне прибежала, а я ее выпроводила! Господи! Что же я натворила! Евпраксиньюшка, доченька, ты что же наделала! Что же наделала!
– Нехорошее это место теперь, – промолвил кто-то, – зараз! Как в церковь-то ходить, коли здесь на себя руки человек наложил.
Василиса Николаевна обняла тело Евпраксиньи и постаралась немного протащить, при этом сама боярыня не понимала, куда его надо нести. А люди стояли и смотрели. Одни подходили, другие отходили.
– Ты жива, доченька, просто ударилась больно, и Ванечка жив! Красавица ты моя, что же Господь такое посылает. Ну скажи хоть слово!
– Разойдись, православные, люди княжеские едут, разойдись!
К телу подъехали несколько всадников и тут же спешились. Боярин Демид Твердиславович подошел к боярыне Василисе Николаевне и постарался оторвать ее от тела, но та не отпускала Евпраксинью.
– Не пущу, не пущу!
– Боярыня, что за горе-то случилось! Не выдержала княжна-матушка вести о смерти княжича Федора, супруга своего любимого! Люди православные, молитесь о душе княжича Федора, княжны Евпраксиньи и княжича Иоанна!
– Это моя вина, – заголосила боярыня Василиса Николаевна, – она ко мне как к матери прибежала, а я ее к мужу выпроводила. Не ведала, что он уже на небе. Я ее убила, я убила!
Боярыня Василиса Николаевна насквозь промокла и дрожала от холода и от слез. Боярин Демид Твердиславович захотел снять шубу с княжны Евпраксиньи.
– Не смей! Не смей, она ведь замерзнет!
– Она уже на суде Господнем!
– Нет, она здесь! Она здесь! Ей холодно, она промокла! Отойди от нее.