Ох, грехи мои тяжкие! Пока вспомнила, что нож нужно взять в правую руку, пока приноровилась. Мясо не резалось ни в какую. Кусок ездил по тарелке, нож больше чиркал по ее дну, чем по куску.
– У вас нож тупой, – тихо сказала я, гипнотизируя мясо взглядом.
– Нет, моя хорошая, это не нож тупой, а руки весьма затейливо у кого-то растут.
Подошел, встал совсем близко, у моего стула. Я отчетливо слышала дыхание Государя. Даже чувствовала исходящее от его тела тепло. Не смела поднять глаза. Он забрал приборы, за пару секунд порезал все сам и вернул мне вилку.
– Ешь быстрей, остынет.
Отошел. Фух!
С трудом затолкала в себя еще горячие кусочки. Так торопилась, что поперхнулась. Хозяин квартиры молниеносно оказался рядом и похлопал по спине.
Я откашлялась и благодарно закивала, вытирая выступившие от напряжения слезы.
Подошла очередь чая. Ну и кривилась же я, пока пила. Так ненавижу вкус алкоголя. Даже наблюдать, как жидкость под градусом оставляет на стенках маслянистый спиртовой след, не люблю. Да, странный я человек, согласна. Такая уродилась.
Даже на сытый желудок коньяк моментально завладел телом. Горячительным теплом обдало низ живота, согрелись пальцы рук и ног, и как же противно голову повело.
– А теперь ложись и постарайся если не уснуть, то хотя бы согреться как следует под одеялом.
– Погодите! – запротестовала я. – А что будет со временем в линзе? Вы его прямо сейчас… ну, как сказать… примете?
Вот же некстати смелости хватило.
– Нет, время мертвецов принимать не стоит. Нужны определенные преобразования. Все из области некромантии, – стал объяснять Государь.
– А кто еще, кроме вас, умеет делать эти преобразования?
– Что-то ты больно разговорилась. А обещала, что тихая. Никто больше. Я один умею. Теперь пойдешь спать?
Я кивнула и поднялась со стула.
– Laku noc!
– Laku noc, – ответил Государь, вертя в руках заполненную линзу. Даже не глянул на меня. Вот же… Значит, все-таки рад подарку, но не показывает.
Я лежала час, два, смотрела в потолок, ожидая прихода Морфея. Бесполезно. Сна ни в одном глазу. Зато прогрелась так, что уши запылали. Надеюсь, завтра – вернее, уже сегодня утром – я все же буду в порядке.
Но чем меньше меня беспокоили мысли об осложнении, организм держался, тем явственнее вспоминались ночной Лондон, Потрошитель и мертвое лицо Кэтрин Эддоус. Алкоголь выветривался, и подступал страх. А ночь так благоволит страхам, ужасу, кошмарам, что пришлось встать. Я включила компьютер, забралась в Интернет, с неподдельной радостью обнаружила Вконтакте два письма: одно от Ланки, другое от Лехи. Улыбаясь, ответила на оба, но… стоило мне во второй раз нажать кнопку «отправить», страх вернулся. То казалось, что за спиной кто-то стоит, то мнилось, будто нечто скрывается в темноте. Снова и опять. Теперь я понимала, что это всего лишь игра воображения, но легче не становилось. Мысленные уговоры и логические доводы тоже не помогали. Еще побродила по Всемирной паутине – нет, все впустую.