В наши дни полярные воды выглядят весьма оживленными. Древний путь ушкуйников и норманнов превратился постепенно в Главсевмор — и стал центральной дорогой для зверобойных шхун и рыболовных флотилий. Корабли кочуют тут большую часть года. (Льды теперь их мало страшат; ведь на помощь в нужный момент всегда придут ледоколы!)
Главной добычей тральщиков является сельдь и треска. Но, конечно, в Арктике обитает немало и других пород, а также рыбная мелочь, которую называют «салагой».
И так же точно — на морском жаргоне — именуются новички, корабельные юнги.
И вот таким «салагой» стал и я, попав впервые в жизни на северный флот!
Должен сказать, что здесь мне повезло. С самого начала! Едва мы со штурманом добрались до Севера, газеты запестрели вдруг сообщениями о грандиозной амнистии.
В связи с ней свободу обретали почти все бытовики и уголовники; не затрагивала амнистия лишь убийц и валютчиков. Да еще тех, кто сидел по политическим статьям. Политическим, как и обычно, поблажек не было дано никаких. (И тут мне невольно подумалось о былом… Мой отец, старый революционер, за участие в вооруженном восстании 1905 года был сослан в Сибирь на каторжные работы. А затем — освобожден по амнистии в честь Трехсотлетия Дома Романовых. Причем тогда на свободу вышло много таких, как он… Царская власть нередко щадила своих врагов; новая же, народная, — сразу отреклась от «гнилого буржуазного гуманизма» и никогда не повторяла «старых ошибок»!) Поблажек политическим не было — но зато по отношению ко всем другим правительство проявило небывалую широту и щедрость. На волю вырывались отныне тысячные толпы блатных, а также всякого рода спекулянты, аферисты, растратчики. Даже убийцам, по этой амнистии, сроки были сбавлены наполовину! Ну а всем тем, кто успел уже освободиться и обретался в ссылке, — предоставлялась возможность вернуться к нормальной жизни. Ссылка отменялась. Судимости снимались начисто. И бывшие зэки могли теперь получать законные, чистые паспорта…
Разумеется, я воспользовался этим немедленно. И в Управление тралового флота явился, как новорожденный: с новенькими бумагами и без единого пятна в биографии!
И при содействии штурмана (у которого действительно оказалась в управлении уйма всяких знакомых) меня приняли там приветливо и тотчас зачислили на борт рыболовного сейнера, готовившегося к дальнему рейсу и уходившего в ближайшие дни.
Последний мой вечер на берегу мы решили со штурманом (звали его, кстати, Иван Васильевич) провести вместе, — посидеть в ресторане и выпить за Добрый Путь и Попутный Ветер.