— Знаешь, а ведь экспедиция наша сворачивает работу…
— Уже?
— Ну да. Зима пришла! Теперь нам делать здесь нечего.
— И когда же и как будут нас вывозить?
— Послезавтра… В Верхоянск придет большой транспортный самолет и заберет всех сразу.
— Значит — в Москву! — сказал я, не в силах сдержать улыбки. — Наконец-то…
— Да, но понимаешь ли, — медленно, запинаясь, проговорила она, — тут вот какое дело… Боюсь, милый, тебя в этот рейс могут не взять. Даже наверняка — не возьмут.
— Как так? — дернулся я. — Почему?
— Ну, потому, что ты — человек случайный, посторонний. В кадровых списках экспедиции твое имя не числится… Ах, я уже разговаривала с начальником, спорила, упрашивала. Но все бесполезно! Одно твердит.
— Что же?
— Нет места — и кончено! В экспедиции, дескать, и без того много людей — тридцать человек. Но самое главное: грузы! Мы же везем образцы пород, пробы грунта, а также — слюду, кристаллы Пиропа, Пироксеи… Их немало. Это все, пожалуй, тонны на три потянет. Ну и вот. — Она вздохнула, приникая ко мне. — Не знаю, что теперь делать…
— Что ж тут поделаешь? — хмуро отозвался я. — Чему быть — того не миновать. Я к неприятностям давно уж привык. Как-нибудь перебьюсь! Но не печалься: может, мы еще встретимся…
— А ты — хотел бы?..
— Конечно.
— Для тебя это все — не простое приключение? Не так, как с другими?..
— Во всяком случае, в тебе есть что-то особенное, не похожее на всех других, — сказал я. — И вообще, ты — единственная женщина, ни разу не причинившая мне никаких огорчений… А это тоже не забывается.
— Вот как! — Она усмехнулась. — Ну, знаешь, ты мастер на комплименты!
— Да я просто — не умею, — ответил я, — и разве дело тут в словах?
— Но поговорить все же надо! Хоть один-то раз — всерьез… Ведь расстаемся же!
Мы стояли на узкой тропе, тесно прижавшись друг к другу. Слева от нас громоздились острые, заснеженные скалы, справа — простиралось болото. Волнистое, белое, оно уходило к горизонту, и край его терялся в мутном дыму.
И, оглядевшись и помедлив несколько, Нина сказала негромко:
— Вот ты рассказывал мне сказки про Ангару и Лену…
— Это не простые сказки! — наставительно заметил я.
— Да, да, разумеется. И я теперь думаю: как же быть-то, а? Понимаешь, в Москве у меня тоже ведь есть свой Хан. Правда, он добрый. И роскоши там немного. А о гареме и вовсе речи нет… Какой уж гарем! Но все-таки… — Она говорила с улыбочкой, небрежно, словно бы шутя. Но глаза ее — большие, ясные, серые — странно вдруг помрачнели, были теперь почти черны. — Может, и мне тоже бы надо — бросить все и бежать? Или просто взять да и остаться здесь… в этих самых «полярных пустынях»?