Ясные слова. Точные вопросы. Марко ди Дио. Принудительное выселение. Списки домов. Бумаги на каждый дом. И тем не менее они меня не понимали. Они смотрели на меня, как на идиота. Мне пришлось несколько раз повторить им, что именно мне нужно, прежде чем они подвели меня к шкафу, где хранились бумаги, которые я должен был доставить нотариусу Стампе. Очутившись наконец в комнатке, где стоял этот шкаф, я взял под руки Кванторцо и Фирбо, которые ввели меня туда точно два автомата, выставил их за дверь и, едва они перешагнули порог, закрыл дверь. Я уверен, что за дверью они снова некоторое время тупо смотрели друг на друга, а потом один сказал другому:
— Должно быть, он сошел с ума.
Едва я остался один, как этот шкаф, словно кошмар, завладел всеми моими мыслями. Присутствие этого древнего неподкупного стража документов, доверху набитого бумагами, — такого старого, такого массивного, источенного жучком, я ощущал как стесняющее присутствие чего-то живого.
Я взглянул на него и тут же отвел глаза — огляделся. Окно, старый соломенный стул, столик — еще более старый, пустой, черный, запыленный — и все, больше ничего. Мутный свет сочился сквозь стекла, так густо покрытые потеками ржавчины, что за ними едва можно было разглядеть прутья оконной решетки и самые нижние кроваво-красные черепицы крыши, на которую выходило окно.
Черепица крыши, лакированное дерево оконных ставень, эти грязные стекла — спокойная неподвижность неодушевленных предметов.
И я вдруг подумал, что унизанные кольцами руки моего отца подымались и доставали папки с полок этого шкафа, — и я тут же их увидел, эти руки, словно из воска, белые, пухлые, все в кольцах и в рыжем пуху на пальцах, и увидел его глаза, голубые, стеклянные, насмешливые, увидел, как они что-то внимательно рассматривают в этих конторских книгах.
Потом, к сожалению, видение этих рук было прочно оттеснено в моем внутреннем зрении видом собственного моего тела: оно было в черном, я слышал его учащенное дыхание — ведь оно пришло сюда красть! — а когда я увидел свои руки, отворяющие дверцы шкафа, мурашки пробежали у меня по спине. Я сжал зубы, передернулся, подумал со злобой:
— Поди-ка еще ее найди среди всех этих папок, эту бумагу!
И, лишь бы скорее начать, стал прямо пачками вытаскивать из шкафа папки и швырять их на столик. Скоро от усталости у меня онемели руки, и мне захотелось не то плакать, не то смеяться. Уж не было ли это шуткой — эта кража у самого себя?
Я еще раз огляделся, потому что снова вдруг почувствовал себя неуверенно. Я собирался совершить определенный поступок. Но был ли это действительно я? Мне вдруг показалось, что вместе со мной в эту комнату вошли все прочие неотделимые от меня незнакомцы и что я совершаю кражу не своими руками.