Празднество на холмах еще продолжалось, когда я, испустив короткий пронзительный вопль, выскочила из постели.
У меня колотилось сердце, и его стук отдавался в жилах и даже в костях. Мокрая от пота, растрепанная, я приоткрыла дверь, выскользнула в коридор и замерла перед дверью Ласэна.
Он открыл после второго удара.
— Я слышал твой крик. Что-то случилось?
Широко раскрытым красно-коричневым глазом Ласэн косился на мои растрепанные волосы и мокрую от пота рубашонку.
Я сглотнула. Ласэн понял мой молчаливый вопрос и отошел от двери, пропуская меня внутрь. Он был голым по пояс, но успел натянуть штаны и сейчас торопливо их застегивал.
В убранстве его комнаты преобладали оттенки Двора осени — единственное напоминание о родине, которое он не прятал от чужих глаз. Сумрак не помешал мне увидеть, что его постель измята не меньше моей. Ласэн устроился на изогнутом подлокотнике большого кресла, напротив закопченного очага. Я стояла на малиново-красном ковре и заламывала руки.
— Мне до сих пор снится Подгорье, — хрипло прошептала я. — Когда просыпаюсь, не могу вспомнить, где я.
Я подняла левую руку, ныне свободную от татуировки, и добавила:
— Даже не помню, в каком времени нахожусь.
Это было полуправдой. Да, мне действительно снились те страшные дни, однако они уже не выбивали меня из колеи. И я не неслась посреди ночи в отхожее место, чтобы вытряхнуть из себя съеденное за ужином.
— Что тебе приснилось на этот раз? — тихо спросил Ласэн.
Я подняла на него усталые, измученные глаза:
— Как будто она распяла меня на стене. Как Клеру Бадор. А потом появился аттор…
Содрогнувшись всем телом, я закрыла лицо руками.
Ласэн встал и подошел ко мне. Страх и боль моих слов достаточно скрывали и мой запах, и мою силу. А тем временем темные нити, протянутые мною вокруг, уловили легкое колебание.
Ласэн остановился напротив меня. Он пробормотал вялые возражения, когда я обвила руками его шею и спрятала лицо на его теплой голой груди. Из моих глаз лились… нет, не слезы. То была морская вода (дар Таркина). Она текла у меня по щекам, попадая на золотистую кожу Ласэна.
Тяжело вздохнув, он обнял меня за талию. Другой рукой он стал гладить мои спутанные волосы, приговаривая:
— Сочувствую тебе. Я тебе очень сочувствую.
Ласэн гладил меня по спине, пока мои «рыдания» не прекратились. «Слезы» тоже высохли, как мокрый песок на солнце.
Я оторвала голову от его рельефной груди. Мои пальцы уперлись в каменные мускулы его плеч. На лице Ласэна была написана тревога. Я глубоко дышала, морща при этом лоб. Я приготовилась заговорить, как вдруг…