Понятно. Просто он не был разборчив.
И к тому же Дэниел любил вызов. Слова Карен в тот субботний вечер только подтвердили то, что я и так знала. Дэниел, наверное, приударил бы за собственной матерью, если бы думал, что она сможет оказать достойное сопротивление.
Хотя бы один раз в жизни я должна сдержать саморазрушительный импульс. Я не влюблюсь в Дэниела. Я буду вести себя не так, как всегда.
Как только я открыла ему дверь, моя решимость не влюбляться в него сначала пошатнулась, а потом рухнула. Он был так красив, так привлекателен, что я была неприятно поражена. С чего это вдруг он стал таким сексуальным? Никогда раньше за ним такого не наблюдалось — во всяком случае, я не замечала. От смущения и радости я залилась краской, заулыбалась и совершенно разочаровалась в себе.
— Здравствуй, — буркнула я его галстуку.
Он наклонился, чтобы поцеловать меня. Из кухни донесся рев:
— Эй ты! А ну, убери руки от моей дочери, мерзавец!
Дэниел торопливо отпрянул. Я же почувствовала себя, как голодный человек, перед носом которого помахали пакетиком чипсов, но в руки не дали.
— Проходи, — обратилась я к воротнику его рубашки.
Со мной вдруг случился приступ неуклюжести. Ведя Дэниела через прихожую, я стукнулась бедром о телефонную тумбочку и притворилась, что мне не больно, боясь, что он предложит утишить боль поцелуем. Потому что я не смогла бы отказаться.
— Снимай пальто, — предложила я его нагрудному карману.
Меня раздражало, что от присутствия Дэниела я так расклеилась. Я была совершенно выбита из колеи — разумеется, только временно. И только потому, что мои родители разошлись. Но все равно мне нужно было защищаться.
Я решила, что не останусь с ним наедине, а потом он уйдет и я больше его не увижу. Хотя бы некоторое время. Пока не приду в норму.
Воплощая свой план в жизнь, я заставила Дэниела пройти в кухню, где сидел папа.
— Добрый вечер, мистер Салливан, — робко поздоровался Дэниел.
— Нет, каков наглец! — прорычал в ответ папа. — Он посмел появиться мне на глаза после того, как обошелся с моей дочерью как… как… с уличной…
— Что ты, папа, — пришла я в ужас. — И вообще этого больше не повторится.
— Совсем нету совести, — продолжал кипятиться папа еще некоторое время. Но потом все-таки замолчал.
— Не хочешь чаю? — спросила я плечо Дэниела.
— Ты собираешься печь оладьи? — грубо перебил меня папа.
— Какие оладьи?
— По средам у нас всегда оладьи.
— Но сегодня же четверг.
— Четверг? Тогда где рагу?
— А по четвергам должно быть рагу?
Он с укором посмотрел на меня.
— Прости, папа, со следующей недели я буду делать все, как ты привык. А сегодня, может быть, тебя устроит пицца?