Почему-то я никак не могла придумать, что сказать. Зажатая между перилами и Гасом, я судорожно перебирала содержимое своего мозга.
— Ну! — изрекла я наконец — слишком бодро, потому что пыталась скрыть внезапную застенчивость. «Что будет дальше?» — гадала я. Скажем ли мы друг другу, что было очень приятно познакомиться, и разойдемся, как в море корабли? Или как? Я предпочитала второй вариант.
Пока же я решила порасспрашивать его — большинству людей нравится говорить о себе.
— Сколько тебе лет?
— Я стар, как холмы, и молод, как луна, Люси Салливан.
— А нельзя ли поточнее?
— Двадцать четыре года.
— А-а.
— Вообще-то, мне девятьсот двадцать четыре года.
— В самом деле?
— А тебе сколько лет, Люси Салливан?
— Двадцать шесть.
— Хм, понятно. Ты понимаешь, что я вполне мог бы быть твоим отцом?
— Если тебе девятьсот двадцать четыре года, то ты мог бы быть и моим дедушкой. Однако ты выглядишь замечательно для столь почтенного возраста.
— Здоровый образ жизни, Люси Салливан, вот чем я это объясняю. Здоровый образ жизни и моя сделка с дьяволом.
— И в чем же заключалась сделка? — Я наслаждалась нашим разговором!
— Я не буду стареть все то время, что жду тебя, при условии, что я никогда не войду в офис и никогда не устроюсь на нормальную работу. Иначе я сразу состарюсь и умру.
— Забавно, — ухмыльнулась я, — потому что каждый день, идя на работу, я чувствую, что старею.
— Ты работаешь в офисе? — ужаснулся Гас. — О, моя бедная маленькая Люси, как это неправильно! Тебе вообще нельзя работать, ты должна проводить дни, лежа на шелковой постели в этом золотом платье, поедая засахаренные фрукты в окружении воздыхателей и слуг.
— С удовольствием так бы и делала, — поведала я ему. — Вот только ты не будешь против, если мы заменим засахаренные фрукты на шоколад?
— Разумеется, нет, — великодушно согласился Гас. — Так и запишем: шоколад. Кстати о шелковой кровати, не сочтешь ли ты меня слишком прямолинейным, если я попрошу твоего разрешения проводить тебя домой?
Несколько встревоженная таким поворотом, я только успела открыть рот, как Гас перебил меня:
— Прости меня, Люси Салливан, — заговорил он с выражением бесконечного отчаяния на лице. — Я сам не могу поверить, что сказал такое. Пожалуйста, прошу тебя, забудь мои слова, забудь, что столь грубое предложение сорвалось с моих губ. Пусть меня поразит молния и разразит гром!