– Ну что ты скажешь им? «Мою дочь изнасиловали два года назад»? У нас нет доказательств. Часть улик я смыла в душе утром первого января, вторая часть зажила в течение месяца. Вот и все. Если только они не заразили меня чем-нибудь.
– Не говори так!
Она злилась все сильнее – и да, кстати, злиться она тоже особо не умела; в том смысле, что злость у нее была какая-то карикатурная, мультяшная: кулачки сжаты, брови съехались на переносице, нижняя губа дрожит, на виске вздулась жилка. Странное зрелище – выглядит так, словно она не злится, а пародирует кого-то, кто злится.
– И что? Им это сойдет с рук?
– Уже сошло.
Она хотела сказать что-то, но запнулась, вся злость вдруг испарилась. Мама снова села на край койки.
– Прости меня.
[удаленный фрагмент]
* * *
– Знаете, как соседи называли Иммануила Канта? Часовой. Он все всегда делал точно по расписанию. И каждый день гулял в саду и возвращался в одно и то же время – минута в минуту.
Молодой парень подсел ко мне на лавочку возле пруда на Патриарших. Я окинула его взглядом: черная майка, фартук в бежево-белую клетку, на груди бейдж с надписью «Миша» от руки, на щеках – милые ямочки, в руке – картонный стакан с логотипом кофейни. Он ждал, что я отвечу, как-то отреагирую на его реплику, но я молчала, и он сказал:
– Да, знаю, Кант – не самая лучшая тема для беседы, когда знакомишься с девушкой. – Пауза. – Пытаешься познакомиться.
Снова пауза. Я молчу.
– Ты каждый вторник сюда приходишь, в одно и то же время – двенадцать сорок пять. Ровно. Я вижу тебя из окна кофейни, – показал пальцем себе за спину, – я там работаю. Делаю кофе. Я бариста. Вот.
Он протянул мне стаканчик, но я не двинулась с места, все надеялась, что ему надоест со мной разговаривать и он уйдет. Мои часы запищали, я накрыла их ладонью.
Снова неловкая пауза, мимо пробежали две девушки в кислотно-ярких кроссовках.
– Я Миша, – показал он на бейдж. Потом перестал улыбаться, загрустил, вздохнул, встал с лавочки. – Ладно, прости. Не хотел отвлекать. Дурацкая была идея.
* * *
– Ну, как твои успехи? – Сегодня Нина, мой психотерапевт, в отличном настроении. – Хорошо провела время?
– Да, как и договаривались: два часа провела на природе. Сидела на лавке у пруда, смотрела на уток.
– Два часа? Ровно?
– Конечно. У меня же часы, помните? – Я показала часы.
Нина вздохнула:
– Так, Марин, мы же договаривались, что ты будешь давать себе послабления.
– Да, но послабления у меня по воскресеньям. В остальные дни я живу по расписанию.
Пауза.
– И что ты делала там, на лавочке, у пруда?
– Ничего. Сидела. Вы же сказали, что я должна «проводить два часа на природе», вы не говорили, что я должна что-то делать, пока я там.