Она прошла курс обучения работы с силиконом и прочими «кожзаменителями» (тот самый, который теперь сама ведет) и так вошла сперва в развлекательную, а потом и в киноиндустрию. Талант скульптора очень помог ей в этом, она отлично разбиралась в человеческой анатомии.
«Когда мне было десять, – рассказывала она, – я сказала отцу, что хочу стать художницей. У меня действительно неплохо получалось рисовать. Отец был милиционером. «Отлично, – сказал он, – я помогу тебе, я знаю место, где ты можешь попрактиковаться». Отвел меня в морг и познакомил со своим другом – патологоанатомом по имени Амфибрахий (серьезно, его так и звали, по паспорту: Амфибрахий Эдуардович Панацея). Вот так, в десять лет я впервые увидела настоящие трупы, и это странно, но вид мертвых тел совсем не испугал меня; пожалуй, это был тревожный звоночек для родителей, но они проморгали момент, а я, увидев, вскрытый труп, просто достала карандаши и начала делать зарисовки – не только тел, но и конкретных деталей: колотых, резаных ран, пулевых отверстий и прочей мерзости, которая позже очень пригодилась при работе в кино. Теперь из силикона я могу делать идеально фотографически точные раны для фильмов, где есть стрельба или насилие – военные, криминальные драмы, фильмы ужасов и тому подобное».
Так началось мое обучение: сперва теория – знакомство с материалом и азами мастерства. Затем – самое интересное – и мучительное – практика. Для этого Саша пригласила Мамая; Мамай неподвижно сидел в кресле, пока мы колдовали над ним. Он сидит, а ты работаешь: убираешь его волосы под латексную плавательную шапочку и начинаешь покрывать лицо стоматологическим альгинатом, затем – заливка гипсом и «загипсовка негатива», – последнее со стороны похоже на работу эксперта-криминалиста: сидишь с гипсовой маской и кисточкой аккуратно, равномерно наносишь на нее жидкий гипс, слой за слоем. Потом – самое веселое – то, что спецы называют «лепкой образа» – процесс выдумки персонажа и его текстуризации. Тут уж у каждого свои приемы: Саша для рисования морщин использует булавку, я насобачилась рисовать их кончиком своей заколки.
Знаешь, что еще забавно?
Вот как раз там, на уроках пластического грима, создавая фальшивые лица, я научилась наконец принимать свое собственное лицо. Раскрепостилась и смогла, прости-господи, посмотреть на себя в зеркало без отвращения.
[молчит]
Давай сделаем паузу. Я устала.
* * *
Работает? Хорошо.
С Караташем я познакомилась на выставке гиперреалистов. Меня туда Саша отвела.
Это не псевдоним, он по паспорту Караташ. Турецкие корни. В это сложно поверить, глядя на его фото: весь бледный, кожа на лице розовая и полупрозрачная, как у аксолотля. Одет всегда с иголочки – только черное и белое. Белая рубашка застегнута на все пуговицы. Ни пятнышка, ни складочки – оживший фотошоп. Такой персонаж из ранних фильмов Тима Бертона. Это было очень забавно, особенно в контрасте с Сашей, которая одевалась так, словно собиралась клеить обои или красить заборы: красно-белая рубашка в клетку навыпуск, рукава закатаны до локтей, красная бандана и дырявые джинсы – обычная для нее форма одежды. Пунктирные татуировки на запястьях, идущие вверх к локтевым сгибам. Девушка-маляр.