«Браво! – сказал мой внутренний голос. – Ты просто превзошел себя! Это самое тупое объяснение из всех, что я когда-либо слышал; а я, давай признаемся, слышал их немало, я ведь живу в твоей голове».
Девочка осторожно разглядывала меня: так антрополог разглядывает дикаря.
– Ты странный, – сказала она.
– Ох, – я отмахнулся, – поверь, в моей семье я самый нормальный.
– В твоей семье все любят лежать на полу в общественных местах?
Я чувствовал, что сейчас скажу очередную глупость, поэтому молчал.
– Почему ты молчишь? – спросила девочка. Она убрала за ухо темную прядь.
– Ээээ… – Я поднял палец, собираясь что-то сказать, но снова запнулся. Мой внутренний голос всегда был особенно жесток ко мне, когда я пытался разговаривать с девочками. Особенно с красивыми.
– У тебя такого никогда не бывает? – спросил я. – Вот ты хочешь что-то сказать и так сильно боишься сказать глупость и разочаровать человека, что просто молчишь, как дурак. Ну, то есть как дура. Ой, прости. – Я нервно размахивал руками, пытаясь выразить свою мысль. – Моя мама называет это «внутренний цензор». Такой голосок внутри головы, твой самый жестокий судья, сноб, который тщательно следит за твоими словами, и высмеивает, и стыдит тебя всякий раз, когда ты лажаешь.
Разговор не клеился, девочка, кажется, уже пожалела, что вообще заговорила со мной.
«Давай, расскажи ей что-нибудь еще обо мне! – сказал внутренний голос. – Тогда она точно решит, что ты шизофреник».
В горле пересохло. Я поднял руки, как бы сдаваясь.
– Прости. Давай начнем сначала. Забудь, что я говорил про «внутреннего цензора».
– Нет-нет, я понимаю, о чем ты, – сказала она.
– Правда? – сказал я.
«Нифига себе!» – сказал внутренний цензор.
– Я тоже могу очень долго перебирать слова в голове, пытаясь найти правильные. – Она улыбнулась и показала на висок. – И внутренний голос постоянно твердит, что я делаю это слишком медленно. Я думаю, это тоже можно назвать «внутренним цензором».
«Эй, а она мне нравится, – сказал мой внутренний цензор. – Спроси, как зовут ее внутреннего цензора? Она может нас познакомить?»
– Меня зовут Петро.
– Аня. – Она пожала мою руку. – Петро? Какое интересное имя.
– Ну, на самом деле «Петр», но все зовут меня «Петро».
Я рассказал ей, что жду здесь младшего брата.
– Он учится играть на фортепиано. И поверь, он гораздо страннее меня («Страннее? Нет такого слова!»). Например, он ест только круглую еду.
– Что? – Аня засмеялась. – Это как?
Мы шли по коридору в сторону актового зала.
– Ну, он любит овсяное печенье. Однажды мама купила ему целую упаковку, а он разрыдался и сказал, что не будет его есть. «Оно квадра-а-а-а-атное!» Орал, брыкался. И успокоился, только когда мама ножом аккуратно обрезала углы у всех печенек.