Обычно мы гуляли в центре, но в тот день центр был полностью перекрыт – репетиция Парада Победы. Танки месили асфальт на Тверской, и Грек повез меня на Фрунзенскую набережную, и мы гуляли там, или, точнее, передвигались от одной лавочки к другой, в основном молча, лишь иногда, если у меня были силы или желание, общались. Над головами у нас то и дело пролетали истребители, и Грек матерился, провожая их взглядом.
– У меня от этого звука сердце лопается, – говорил он. – Плохие воспоминания. Самое страшное во всех этих «праздниках Победы» в том, что со временем из них выветривается содержание. Как Хэллоуин – сегодня уже толком никто не помнит, почему все наряжаются в костюмы чудовищ и обжираются сладким. У праздника больше нет содержания, только форма. И с Днем Победы, – хоть и больно это признавать, – будет так же: с каждым годом содержания будет все меньше, а формы все больше. Лет через десять-двадцать, а может, и раньше, когда умрет последний свидетель событий, по улицам в мае все еще будут ездить танки, а люди будут наряжаться в «солдат», покупать себе игрушечные автоматы и петь песни про Катюшу, но спроси у них, что такое «Курская дуга» – на тебя наорут и попросят не портить праздник. Что? Думаешь, нагнетаю? Что ж, тогда скажи мне, как елка и бородатый дед в красной рясе связаны с рождением Христа?
Мне нечего было ответить, и несколько минут мы шли в молчании. В последнее время Грек развлекался тем, что фотографировал граффити на улицах и каждый вечер показывал мне фото.
– Вот смотри, вчера заснял.
На фото – три трафаретные надписи на кирпичной стене.
ЭКОНОМИКА ДОЛЖНА БЫТЬ ЭКОНОМНОЙ
ОБЩЕСТВО ДОЛЖНО БЫТЬ ОБЩИМ
СТРАНА ДОЛЖНА БЫТЬ СТРАННОЙ
Или еще – вот:
ПЕЧЕНЬ – РУССКИЙ НАРОДНЫЙ ОРГАН
И ниже – приписка, вопрос, от руки, баллончиком:
ЗАКОНОДАТЕЛЬНЫЙ ИЛИ ИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ?
И еще ниже – снова трафаретом – ответ:
ПРАВООХРАНИТЕЛЬНЫЙ[12]
– Я собираю их для истории, – говорил Грек. – Когда-нибудь все это закончится, и я напишу книгу.
Во время одной из таких прогулок я оступился и чуть не упал, Грек подхватил меня, я повис на нем, вцепившись в ворот его пальто, потом оперся на плечо и почувствовал – что это?
– Грек?
– Да?
– Что у тебя под пальто?
– Ничего. В смысле одежда всякая. А что?
Я протянул руку, но он отступил, не дал мне коснуться себя. Минуту мы смотрели друг на друга.
– Это бронежилет?
Он молчал.
– Зачем тебе бронежилет?
Молчание.
– Отвечай.
Он вздохнул, поморщился.
– Просто паранойя. Я ведь был военным корреспондентом, помнишь-нет?
Я смотрел на него, разглядывал его лицо.
– Грек.
Молчание.