Одно из затруднений состояло в том, что диссидентство этих людей не имело ничего общего с «социальными условиями»; оно было скорее протестом против условий человеческого существования вообще; они стремились к просвещению, к подлинному знанию, к подлинной справедливости. Они увлекали еврейских школьников грандиозностью своей мечты — а почему бы, действительно, не реформировать человеческое общество вообще?!
Семья Соколовских, состоявшая из четырех молодых людей, возглавляемых «ветераном марксизма» Александрой, составляла самую большую боевую единицу; юный Бронштейн был движущей силой всей затеи. Благодаря его активности дело шло полным ходом, и когда Зив приехал в Николаев, Лев — под величайшим секретом — обратился к нему с предложением вступить в «рабочий союз», который он, Лев, намеревается создать. Он даже придумал для него название: Южно-русский рабочий союз.
Молодые руководители — младший Соколовский, Александра, несколько коммунаров, Зив — настолько сблизились на этом общем деле, что стали называть друг друга на «ты»; желая наглядно удостоверить свою дружбу, они пошли на прямое нарушение элементарных правил конспирации и сфотографировались на общую фотокарточку (позднее это привело их всех в тюрьму по общему делу).
В этой тесной маленькой группе, поглощенной работой, в которую молодой Бронштейн окунулся со всей своей кипучей энергией, уже не оставалось и следа бывшего народничества.
Зив убежден, что и тогда и даже позднее Лев не разрабатывал никаких «планов революции»; он был слишком поглощен своей собственной ролью в ней. Зив считал, что именно этот нарциссов комплекс избавлял Льва от серьезных размышлений о разительном противоречии между его теоретическими взглядами и характером практической деятельности, позволял ему оставаться народником в теории и действовать — организуя рабочих — по-марксистски на практике.
Дела новой организации, по мнению ее юных руководителей, шли столь успешно, что все они, а в особенности Бронштейн, стали вскорости мечтать о расширении своей активности. Лев установил контакты с подпольем в Одессе и некоторых других южнорусских городах; во многих местах возникли небольшие социал-демократические группы. Каждую неделю он отправлялся ночным пароходом в Одессу, где проводил целый день, а затем — опять ночным рейсом — возвращался обратно. Он познакомился с подпольщиком — ветераном нелегальных типографий — и время от времени раздобывал запрещенную литературу, которая печаталась на Западе и тайком доставлялась в Россию.
Учитывая его врожденный дилетантизм, позднее отмеченный им самим в воспоминаниях, это было незаурядным достижением. Ему ведь было тогда всего семнадцать с половиной лет.