Среди ночной тишины до слуха Катерины долетел шум со двора. Она встрепенулась. Услышала поскрипывание снега под ногами, подумала про старика: ишь, возвращается домой в какую пору! Небось из корчмы уж выгоняют. Хоть бы нынче дал себе покой да и детей не будил.
Не успел он загреметь щеколдой, быстренько подхватилась с постели, и, не обращая внимания на холод глиняного пола, кинулась в одной сорочке, босиком к двери. Проскочила сени, впотьмах на ощупь нашла на двери деревянный засов и, отодвинув его, вернулась в хату. Старик ввалился в дом вместе с сизыми клубами морозного воздуха, сбросил с себя задубелый кожух, хотел крикнуть: «Огня!» — да в невесткиных руках уже чиркнула спичка, и он молча положил на лавку шапку, подставил руки под кружку с водой и, сев за стол, велел подавать ужин.
То ли от света лампы или, может, от холодных маминых ног, которыми она ненароком коснулась под периной теплого тела сына, Василь проснулся.
— А почему это, невестка, борщ стылый? — услышал он голос деда.
— Как же ему не быть стылым, ежели он, отец, с обеда вас ждет?
— А ты, пани Катерина, не догадалась разогреть?
— Так поздно?
— Ну, а если поздно, так что? Или тебе мало ночи?
— Так же, как и вам, отец.
— Но-но, попридержи язык! И чтобы больше не подавала мне холодной еды!
— Побойтесь бога, отец, как я могу в полночь разводить огонь? Дети спят, я им дыму напущу.
Дед глумливо рассмеялся:
— А что, иль до сих пор, невестка, не привыкла к дыму?
У мамы вырвался из груди тяжелый вздох.
— Посидели бы тут, не говорили бы так.
— А ты покличь своих католиков, пускай тебе палац поставят. С часовенкой и маткой боской.
— И не грех вам так говорить? Пьете целый день, да еще и…
Старик грохнул кулаком по столу.
— На свое пью, не на твое! Слышишь ты? На свое!
— И наше уже пропиваете, — не хотела сдаваться мама. — Уже и сына выгнали на маету в Америку…
— Я выгнал?!
— Вы, вы! Разве хороший отец пропил бы то, что сыну полагается?
Стукнула об стол отброшенная деревянная ложка, послышался шум перевернутой миски, топот сапог. Василь повернул на подушке голову и увидел, как дед подскочил к углу возле дверей, наклонился, схватил топор… Еще один миг — и топор блеснул над кроватью и упал бы на мамину голову, если б Василь не прикрыл ее своим телом.
— Дедушка! — завопил он отчаянно, защищаясь рукой.
Вопль внука разогнал пьяный туман, впился ножом в сердце деда. У старика не хватило силы удержать топор, но он еще успел отшвырнуть его в сторону. Топор пролетел над самой перекладиной кровати и упал на пол, врезавшись лезвием в холодную черную землю.